Иван Бровкин-внук

– Пока нельзя, – Полина еще больше сгибается вдоль черенка граблей.

– А когда можно будет? Срок же есть какой-то? Когда-то и домой…

– Тебе чего надо?! Срок… всех всё устраивает. Домой… ждут меня.

– Так не бывает. Еслиф тебе надоело это дело, то значит ноги в руки и пока. Как держать-то? Поди, не скотина.

– Думаешь, не скотина? Ты знаешь меня?

– Я, мож, хотел узнать…

– Забудь.

Иван немного обижается:

– Что злая-то такая?!

Полина первый раз смотрит на Ивана глаза в глаза.

– Извини. Я… В общем, Лилия Пална исцеляет от… некоторых веществ. Для этого меня и других поселила пока у себя и уйти нельзя, потому что… нельзя. Забирать меня никто не торопится. Так что, если чего хочешь, поселяйся в наш веселый пансионат. Очень полезно о жизни подумать.

– Как можно думать взаперти?

– Даже если я захотела бы уйти, то чисто технически… ни денег, ни документов, не представляю в какую сторону. Но прикол в том, что идти некуда, и не тянет. Мне сейчас этот образ жизни зашел. Не нужно думать, прикидывать, бегать, искать. Всё есть, всё решено. А вернусь в город…. И даже если не опять,… а возможно опять. Тут воздух и вода без счетчика. Нет толпы, нет пробок. Странно, но прикольно.

– Деревня, – Иван будто оправдывается, что у них чистый воздух и вода.

– Вы не понимаете, как вам повезло, как хорошо это. И …

Полина вдруг склонила голову, забормотала, отошла спешно от Ивана. Из ворот выглядывало злое лицо женщины в черном платке.

Иван, уходя, произносит:

– Чары злой колдуньи, понятно же. Надо поцеловать, и всего делов.

****

В Целинном вечер. Над домами вьется дымок, сдобренный лаем собак, мычанием коров. Иван шел, здоровался с людьми, работавшими в огородах, с женщинами, носившими поперек улицы ведра воды.

На лавочке у своих ворот как-то неприкаянно сидит дед Женя. Иван присел на минутку рядом.

– Скоро надо огород садить, – сказал дед. – А я думаю: зачем? Чего мне с его? Вот, вишь, как на березе листочки будут с детский ноготок, пора картошку значит садить. Аня померла, дети разъехались. Редиску надо было уже посеять. Раньше хоть заходил председатель советоваться по севу, по уборке. А как стали поля в аренду скидывать так и …

– Брось, дед Жень. Нам повезло в такой деревне жить. Всё наладится, по – любому.

– Так-то оно так. А ты чего шлындаешь алырником? Когда уже поедешь за деньгой?

– Что вы меня все гоните? Я думаю, прикидываю.

– Чего думать-то? Делай как все нормальные люди. Всё уже придумано до тебя. У самого, у тебя у самого ничего не выйдет.

– Нды? А сам я ни чё не это? Мне оно надо на кого-то равняться? – Иван внимательно посмотрел на деда. – Блин! Ты специально! Вот ты хитрый, дед!

Иван встал и пошел домой, а через несколько шагов остановился. Достал монетку – она стала как будто новее, светлее. Подбросил с ногтя с лихой подкруткой, поймал.

Не разжимая кулак, обернулся:

– Дед Жень! Спасибо.

Иван идет дальше, улыбаясь, посматривая по сторонам. Возле магазина стоял автомобиль, в нем Саморядов разговаривал по телефону:

– Когда, говорю, люди будут? Техника! Мне техника нужна и люди. Где я людей найду?!! Здесь нет людей!! Местные, они нет! Не знаю, набирай хоть в Китае, хоть в Африке!

Услышав это, Иван зло прищурился, пошел дальше.

Двор Бровкиных. Иван заходит в калитку, вдруг останавливается. С березы, там, где он утром срезал ветки, капает сок. Иван поднес горсть, лизнул. Долго стоял Иван, набирая в руки березовый сок, думал. Сказал:

– Ну что это за картинка? Пошлый стандарт. А мы хотели выйти из матрицы стереотипов.

Сплюнул, достал сигареты.

– И не так я люблю березовый сок. Не в этом дело.

****

Ясный день. Захар строгает колья топором и ругает Ивана.

– Не, ну говорили про тебя, что непутёвый. Но ты ж дебил! Какая деревня!? Зачем? Все валят из этой дыры.

– Я не все. Пусть валят, – Иван говорит необычно твердо. – Все ж, млять, патриоты! Они родину любят. Но, сука, частично. Только там, где почище, получше, побогаче. А деревня – хер с ней. А я не свалю. И заниматься буду тем, что… нравится- не нравится, что хоть немного умеешь. Так что я решил. Не умею объяснить. Послушай песню «Черный обелиск» поет. Там причины, как бы, изложены.

– Тебе жить. И что дальше?

– Пойду до Сабирыча. За землю разговаривать.

– Он пошлет тебя. Выгонит с позором, – Захар откладывает топор. – Я тогда с тобой.

В правлении сельскохозяйственного кооператива «Целинный» за столом сидит пожилой председатель СПК – Сабир Сабирович. Он смуглый, носатый, с седыми волосами (в том числе и на носу), вертит короткими пальцами карандаш.

Захар сидит на краешке стула. Иван рядом, он настойчиво не первый раз объясняет:

– Сабир Сабирович! Это же наши с мамкой земельные паи. Мы своё забираем.

Председатель бросает на стол карандаш.