Иван Грозный

Когда Грозный встретил неожиданное сопротивление в вопросе о воцарении его сына на престол, то, между прочим, сказал боярам: «Коли вы сыну моему Дмитрию креста не целуете, ино у вас иной государь есть?». Недолго Ивану оставалось ждать ответа на этот вопрос. Тотчас же выяснилось, что другого «государя» бояре действительно наметили. Таким кандидатом являлся князь Владимир Андреевич Старицкий. Если верить летописям, симпатии Старицким выражали многие бояре и даже ближние люди царя. Князь Курлятев, например, уклонился от присяги младенцу, сказавшись больным. Другой ближний боярин, князь Палецкий, поцеловав крест наследнику, тут же уведомил Старицких, что готов им служить. Наставник царя Сильвестр открыто осудил решение Захарьиных не допускать Старицких в царские палаты. «И оттоле бысть вражда межи бояр (Захарьиных) и Селиверстом и его съветники».

Дело клонилось к заговору против наследника и регентов. Однако планы дворцового переворота потерпели неудачу: царь выздоровел, и вопрос о престолонаследии утратил остроту Иван в первые дни выздоровления не показывал своим противникам негодования. Он жаловал боярским чином отца Адашева. Был ласков к князю Владимиру Андреевичу. По словам H. М. Карамзина: «Одним словом, не хотел помнить, что случилось в болезнь его, и казался только признательным к Богу за свое чудесное исцеление». Тогда же царь решил выполнить свой обет, данный во время болезни: посетить вместе с женой и младенцем Дмитрием далекий Кириллов монастырь, расположенный на Белоозере. Дорога предстояла долгая. Советники отговаривали царя от этой поездки. Но он оставался непреклонным. Ранней весной семья государя отправилась в долгий путь. Первой обителью, куда прибыл государь, стал Троице-Сергиев монастырь. Здесь Иван встретился с Максимом Греком (монах, прибывший с Афона), страстно защищавшим православные каноны. Максим не советовал Ивану продолжать поездку, объясняя это тем, что у государя есть много забот в Москве и завоеванной Казани. Но царь стоял на своем. Тогда Максим Грек сказал: «Если не послушаешься меня, по Боге тебе советующего, забудешь кровь мучеников, избитых погаными за христианство, презришь слезы сирот и вдовиц и поедешь с упрямством, то знай, что сын твой умрет на дороге». Иван не послушал монаха и продолжил свой путь. Остановившись в Песношском монастыре (расположен недалеко от г. Дмитрова), царь встретил здесь монаха Васиана Топоркова, любимца Василия III. Грозный обратился к нему с вопросом: «Как я должен царствовать, чтоб вельмож своих держать в послушании?» Васиан прошептал ему на ухо такой ответ: «Если хочешь быть самодержцем, не держи при себе ни одного советника, который был бы умнее тебя, потому что ты лучше всех; если так будешь поступать, то будешь тверд на царстве и все будешь иметь в руках своих. Если же будешь иметь при себе людей умнее себя, то по необходимости будешь послушен им». Слова Васиана Иван запомнил на всю оставшуюся жизнь. Сбылись и предсказания Максима Грека. Младенец умер при возвращении в Москву.

Однако это была внешняя сторона деятельности Ивана. Внутри себя царь не мог простить боярам. Летописец записал: «Высть вражда велия государю со князем Владимиром Андреевичем, а в боярах смута и мятеж». По-видимому, эта вражда даже побудила некоторых бояр, которые считали небезопасным оставаться в Москве, бежать в Литву. Летом 1554 г. царю стало известно об этом. Во главе желающих бежать стоял боярин, князь Семен Лобанов-Ростовский, «а с ним в уговоре были братья его и племянники». Следствие выяснило, что мысль о побеге зародилась у князя Семена со времени государевой болезни, что в 1553 г. он вступил в тайные сношения с находившимся тогда в Москве литовским послом и выдал ему некоторые правительственные секреты. Затем он послал в Литву своего холопа, а за ним и сына. Они должны были там подготовить прием беглых из Москвы. Свое решение изменить молодому государю князь Семен объяснял тем, что Захарьины ниже его, как и многих других бояр, рангом. А знатность рода в те времена имела огромное значение. (Пройдет не менее 150 лет, и Петр I сломает эту традицию.)

Между тем, князь Семен отправляется в ссылку на Белоозеро. В конце 1554—начале 1555 года от активного участия в правительственной деятельности отстранены Романовы-Юрьевы. Некоторые близкие к ним лица – Головины, Н. А. Курцев – попали в опалу. Но ни в одном случае не было произведено казней.

Опальные князья и бояре в полной мере сохраняли гражданскую дееспособность.