Иван Грозный. Сожженная Москва

– Того не ведает никто, кроме него, Мазат сказал правду.

– Что он замышляет?

– Также неведомо. Но как-то слышал возле шатра, когда он был еще здесь, что повеление хана и Галебея выполнит и приведет к Перекопу сотни рабов.

– Пошто он послал полусотню к Марево?

– Дабы заставить все дружины местного воеводы подойти к Чугуеву.

– И для того послал на смерть своих ратников?

– Он мурза, он вправе делать так.

– Значит, ему надо, чтобы основные наши силы были у Чугуева?

– Как понял, да.

– А пошто оставил здесь полонян и два десятка?

– Дабы охраняли рабов и были в готовности выйти туда, куда укажет его гонец.

– Значит, сюда должен прибыть гонец?

– Да, но коли он уже подходил к урочищу и зрил, что русская дружина взяла Сангу, то ушел в обрат.

– Куда?

– Ты уже спрашивал. Точно не ведаю, но куда-то недалеко. Это все. Сдержал слово.

– Погодь, ты еще не все сказал.

– Я… – Десятник вдруг дернулся, горлом пошла кровь, и он затих.

– Сдох, собака, – с досадой проговорил Бордак.

– Но он все же кое-что сказал, – подал голос Парфенов.

– Только то, что мурза где-то рядом и намерен захватить сотни полонян. А где находится? Где намерен брать полонян? – Бордак замолчал в задумчивости, затем продолжил, глядя на Парфенова: – А ведь десятник сказал нам ВСЕ!

– Что ты имеешь в виду?

– Если мурза с четырьмя десятками где-то рядом, скорее в лесу, где разбил лагерь, то невольников в таком количестве он может взять только в одном месте, в селе Радное. Там много жителей, и нет дружины чугуевского воеводы.

– Но мы-то рядом?

– Постой, Василь, не сбивай с мысли. Если мурза рядом, то наверняка его люди смотрели за Сангой, и Икрам теперь ведает, что мы порубили его десятки в урочище и освободили полонян. Сделав то, сидеть тут для нас нет никакой надобности. Я понял, Василь, мурза ждет, когда мы двинемся с полонянами в Чугуев.

– Пошто не в Радное?

– А чего там делать московской дружине? Да и сельчанам содержать ратников да полонян тягостно. Провизии потребуется много, а где ее взять сельчанам, кормящимся от земли да реки?

– А я мыслю, Михайло, об изменнике в окружении воеводы, – потирая лоб, проговорил Парфенов:

– О нем-то чего сейчас мыслить?

– Я согласен с тобой, что мурза ждет, зная о нас. Ждет, что мы уйдем в Чугуев, а если не пойдем, то он использует изменника.

– Как?

– Передаст ему, чтобы выслал гонца из Чугуева с повелением воеводы на возврат дружины в крепость.

– Но воевода не может отдавать нам приказы.

– А если изменник использует человека, якобы прибывшего из Москвы с наказом царя о возвращении нашем на Москву?

– Но Икрама-то мы не взяли, пошто царю отзывать нас?

– Ну, может, с другим наказом, искать мурзу совместно с ратью Чугуева.

Бордак задумался, затем, улыбнувшись, сказал:

– А ты молодец, Василь, Икрам может так поступить.

– Значит, нам не в Чугуев идти след, не тут торчать тем более, а следовать в Радное. Туда должен наведаться человек изменника. Тогда мы убедимся, что разгадали замысел мурзы, и через гонца получим возможность найти предателя в окружении воеводы Верейского.

– Так, Михайло.

– Объявляю всем сбор! Пойдем в Радное, тем боле, тут идти напрямую недалеко.

Парфенов объявил всем сбор. Помощника десятника, Мазата Кабира, решили взять с собой.

Ближе к полудню дружина и бывшие полоняне потянулись к селу.

А из дальних кустов на небольшом холме за тем внимательно смотрели два татарина. Как только дружина и бывшие полоняне пошли к селу, старший из двоих, Рамис, сказал младшему:

– Видишь, Назим, русы пошли к реке?

– Вижу, Рамис.

– Следуй за ними. Надо узнать, куда двинется дружина далее, а я покуда сообщу мурзе, что было в Санге. Ты же, прознав намерения русских, жди в осиннике.

– Думаешь, мурза выведет десяток в Сангу?

– То самое безопасное и удобное место для исполнения его главного замысла.

– Ты ведаешь о нем?

– Ведаю, но не тяни время, ступай!

– Русские никуда не денутся, уж дружину с полонянами я догоню, они скоро идти не смогут из-за тех же местных.

– Гляди, чтобы не попал к хитрому русскому воеводе.

– Не попаду. Но, коли мурза решит идти в другое место, предупреди, я до темноты буду в овраге, что ближе к осиннику.

– Яхши! Да поможет тебе Всевышний!

Люди мурзы разошлись, один пошел за дружиной, другой – в глубь леса.

Солнце начало клониться к закату, когда дружина и бывшие полоняне вошли в село Радное. Их заметили издали. Поначалу приняли за татар, и мужики вышли к городьбе, потом Иван Гусев узнал воеводу, и по селу пронеслось:

– Да это наши! Царская дружина!

– Гляньте, люди с ратниками и жители Песчаной! – крикнул кто-то.

Тут засуетились родственники считавшихся уже пропавшими сельчан Песчаной.

Все село возрадовалось. Староста села оделся в праздничные одежды, вышел за ворота, с ним младшие начальники ополчения.

На подходе к селу Парфенов распорядился пропустить вперед жителей Песчаной, которые пользовались конями разбитых татарских десятков. Их на селе снимали с коней, крепко обнимали, вели в дома.

Следом вошла дружина, три десятка московских опричников.

Сельчане бросились к ним. Подошел и староста. Представился:

– Матвей Торба, вельми рад приветствовать доблестное войско.