Иван IV Грозный: Царь-сирота

Великий историк Николай Михайлович Карамзин с чувством восторга подвел итог опричной эпохе: «Иоанн, к внезапной радости подданных, вдруг уничтожил ненавистную опричнину, которая, служа рукою для губителя, семь лет терзала внутренность государства. По крайней мере, исчезло сие страшное имя с его гнусным символом, сие безумное разделение областей, городов, двора, приказов, воинства. Опальная земщина назвалась опять Россиею. Кромешники (опричники) разоблачились, стали в ряды обыкновенных царедворцев, государственных чиновников, воинов, имея уже не атамана, но царя, единого для всех россиян, которые могли надеяться, что время убийств и грабежа миновало; что мера зол исполнилась и горестное отечество успокоится под сенью власти законной».

Трудно с этим не согласиться.

Итак, опричнина минула. Но царствование Ивана Васильевича не прекратилось, к тому времени государь был здоровым, сильным, 42-летним человеком. И под его державой Московскому царству предстояло прожить еще много лет.

В 1575 году произошло странное событие, которое многими исследователями трактовалось как рецидив опричнины. Иван Васильевич вновь выкроил себе особый удел в тверских землях и возвел на русский престол крещеного татарского царевича Симеона Бекбулатовича, даровав ему титул великого князя московского. Номинально правил Симеон Бекбулатович, от его имени составлялись жалованные грамоты и указы, а истинный государь отправлял на имя «великого князя московского» челобитные, написанные в юродском стиле и содержащие пожелания-инструкции. Соловецкий летописец дает краткое описание того странного времени: «Государь царь на Московское великое княженство на государьство посадил великого князя Симеона Бекбулатовича, а сам государь пошел «на берег» на службу и стоял все лето в Колуги. А был на великом княжении год неполон. И после того пожаловал его царь и государь великий князь Иван Васильевич всея Русии на великое княжение на Тверь, а сам государь опять сел на царство на Московское». Реальной власти у Семиона Бекбулатовича оказалось совсем немного, монеты с его именем не выпускались, иностранные дипломаты не вели с ним переговоров, в разряды его имя не вошло, сокровищница и царские инсигнии оставались под контролем Ивана IV.

Историки выдвинули множество версий, чтобы объяснить столь странный шаг московского государя. В настоящее время наиболее вероятной считается (и вполне справедливо) та, что опирается на фразу Пискаревского летописца о неких «волхвах» (астрологах), предсказавших на тот год кончину «московскому царю». Страх государя перед изменой подстегивался действительным заговором «сорока дворян», о котором сообщает имперский дипломат Даниил Принс из Бухау.

Поэтому примерно год русский государь провел в странном статусе монарха, формально не царствующего, но на деле продолжающего держать все главные нити власти в своих руках.

В конце 1576 года все вернулось на круги своя.

ОБОРОНА ПСКОВА КОНЕЦ ЛИВОНСКОЙ ВОЙНЫ

Между тем Ливонская война продолжалась. Она стала главной проблемой России. Ливонский фронт пожирал всё новые полки, мешки серебра, усилия государственной машины. Царь не оставлял надежд на победный исход, а потому не жалел сил и средств на продолжение войны.

Иван Васильевич сопровождает боевые действия дипломатическими комбинациями, к сожалению, в основном неудачными..

Герцог Магнус, брат датского короля Фредерика 11, в 1570 году получил от Ивана Васильевича несколько прибалтийских городов и гордое звание «короля Ливонского». В 1573 году его женили на Марии Владимировне Стариц-кой, причем свадьба прошла с большой пышностью. Мария Старицкая принадлежала к династии московских Рюриковичей, являлась близкой родственницей самого царя. Таким образом, принцу оказали небывалую честь: он породнился с российским царским домом.

Магнус участвовал в войне на стороне России, а также выполнял роль союзника, которому легче было договориться с местным дворянством и городами. Его королевство представляло собой «буферную зону», получавшую поддержку и от России, и от датчан. Подданные Магнуса вновь обретали все свои старые привилегии, а заодно и новые льготы по торговле на территории России. В свою очередь, марионеточная «держава» Магнуса становилась экономической зоной, связывающей европейских торговцев с Московским государством. Чем-то вроде допетровского «окна в Европу».

Идея была хороша…

Но Магнус мечтал о большем. Во время очередной волны боевых действий в Ливонии он присоединил к своему карликовому государству города, которыми Иван IV желал владеть сам. За это царь жестоко наказал Магнуса, унизил и едва не убил его. Все же государь продолжал ему доверять, с необыкновенной беспечностью полагаясь то ли на страх короля перед московскими полками, то ли на чувство благодарности к русскому царю за прежние благодеяния… Однако Магнус, будучи мотом, пьяницей, слабым воителем, ко всему еще и проявил склонность к измене. Никакой благодарности он более не испытывал. В критический момент Магнус предаст своего московского союзника…