Иван Саввич Никитин

упоминались доброжелательные в целом суждения в «Современнике» Н. А.

Добролюбова, сочувственно передавшего сюжет «Кулака» и подчеркнувшего его

гуманистический пафос. «Московское обозрение» по достоинству оценило

потрясающий драматизм й неподдельный комизм ряда сцен в произведении, а также

«чудные описания природы»; положительные отзывы поместили «Санкт-

Петербургские ведомости» и другие газеты.

Очень редкий для того времени случай — никитинская поэма попала в текущие

академические анналы. Спустя несколько месяцев после выхода ее молодой историк

литературы академик Яков Карлович Грот (он принадлежал к кругу друзей П. А.

Плетнева) сообщал Ивану Саввичу: «...Ваш «Кулак» так понравился мне, что я написал

разбор его и занял целое одно заседание II Отделения Академии наук...». Я. К. Грот

находит органичным выбор драматической формы стихотворного повествования,

говорит о богатстве поэтического содержания, проникнутого «в высшей степени

нравственною мыслью», восторгается мастерскими описаниями природы, которые

«дышат какою-то особенною свежестью», наконец, отдает должное ритмико-

интонацион-ной изобретательности автора. Академик делает вывод: «Мы здесь

находим множество ярких и разнообразных картин русского быта, столь удачных, что

это произведение в полном смысле заслуживает названия народного». Справедливости

ради надо сказать, что увлеченность Я. К. Грота предметом исследования не всегда

способствует объективности анализа «Кулака» (в частности, явно преувеличены

художественные достоинства образов Саши и столяра Василия, несколько снижает

впечатление эмоционально-морализаторский стиль разбора), однако с учетом состоя-

ния филологической науки того времени слово ученого прозвучало и своевременно, и

весомо.

Среди других откликов упомянем черновую, незавершенную и неопубликованную

рецензию, автором которой был поэт Яков Полонский. Вначале он пишет о «Кулаке»

как о «заметном литературном явлении» и уверенно заявляет: «Мы признаем

поэтическое дарование г-на Никитина и могли бы, читая его поэму, заранее поручиться,

что на 158 страницах... много есть истинных поэтических страниц, довольно

оправдывающих нашу веру в это дарование»., Автор подкрепляет свое мнение о

«высшей поэзии» в «Кулаке» рядом цитат пейзажного плана. Однако в целом

Полонский не может принять общего идейного звучания поэмы, ему чужда ее

«прозаическая» тема. Отсюда вывод: «...все произведение есть ошибка», которая

«свойственна всему направлению нашей литературы» и в которую его собрат по перу

«вовлечен был невольно». В этих словах слышится отголосок эстетической- борьбы

между представителями «чистого искусства» и сторонниками некрасовской

поэтической школы. Кто же ошибся? Спор до сих пор продолжается...

В старых дискуссиях на эту тему было много крайностей и даже вульгарных

перехлестов. Спустя двадцать лет после выхода поэмы известный критик-народник Н.

К. Михайловский писал: «Кулак, торгаш и вообще человек данной среды сидел в

Никитине уже так сильно, что неопределенная проповедь добра, красоты и истины не

могла сделать в нем какую-нибудь радикальную перемену». Несправедли-

вее и грубее не скажешь. В 30-х годах вульгарные социологи не раз

эксплуатировали эту мысль, бросая тень на личность и творчество народного поэта.

Время внесло свои коррективы и показало вред запальчивых максималистских

«отметок» как безудержных ревнителей изящной словесности, так и прямолинейных

стражей «мужицкого» искусства.

43

Художественная и действительная правда лиро-эпического создания поэта

выдержала серьезное испытание. «Вершиной всех собранных в жизни наблюдений над

удушающей средой торгашества и мещанства, — писал в 1972 г. поэт Всеволод

Рождественский, — явилась самая значительная из поэм Ив. Никитина — его «Кулак»,

обес: печившая ему широкую литературную известность. Она написана страстно и

беспощадно.--Редко кто в то время достигал такого глубокого анализа человеческих

отношений в мире эгоистических выгод и чистогана, в затхлой среде, где все

определяется'властью денег, где женщине угото-' вана горькая подневольная участь, а

сами «хозяева жизни» доходят в конце концов до полного разложения личности и

ничтожества, раздавленные более сильными представителями своего же хищнического

сословия».

книжный магазин

«Кулак» принес Никитину не Только известность, но и неплохой^ доход

(хлопотавший по этому делу Н. И. Второв «потянул», как он говорил, с издателя 1237

рублей серебром). У Ивана Саввича появилась надежда оставить постоялый двор и

взяться за какое-либо более спокойное занятие, тем более что старые его хвори опять

возобновились. «Моя единственная цель, мое задушевное желание —' сбросить с Себя

домашнюю обузу, — писал поэт-дворник, — отдохнуть от ежеминутного беганья на

открытом воздухе в погоду и непогодь, от собственноручного перетаскивания

нагруженных разною разностью саней и телег, чтобы поместить на дворе побольше

извозчиков и угодить им, отдохнуть, наконец, от пошлых полупьяных гостей, звона

рюмок, полуночных криков и проч. и проч.».

Вначале явилась идея купить по соседству продававшийся с торгов каменный дом