Иван. Жизнь, любовь и поводок глазами собаки

— Я как-нибудь покажу тебе свои сертификаты, — говорил английский бульдог. — На прошлой неделе я занял первое место, и, когда мы поехали домой, мне даже разрешили сесть на переднее сиденье нашего «хаммера».

— Какие еще сертификаты? — отвечал норфолкский терьер. — Скажи лучше, сколько твои хозяева за тебя заплатили.

— Я не уверен, но, думаю, порядочно.

— Мои владельцы отдали за меня целых пять тысяч долларов, — хвастался терьер. — Заводчик сказал, что я лучший в своем роде. — Тут его морда искривилась в странной гримасе, а тело содрогнулось, словно от боли. — Только бы они перестали кормить меня каждый день крабовым мясом с креветками и чесночным соусом. У меня от него, знаешь ли, страшное вздутие кишечника.

— Повезло же тебе, — ответил бульдог. — Мои хотят, чтобы я жил как минимум лет пятнадцать, и поэтому решили опробовать на мне эту противную веганскую диету из протертых овощей. Я бы все отдал за кусочек крабового мяса, а ты просто не понимаешь своего счастья. Я, в принципе, не против вегетарианского меню, но совсем другое дело — есть овощное пюре каждый день. Надеюсь, что результат колоноскопии будет хорошим и они немного сбавят обороты. Кстати, раз ты уж поднял этот вопрос, мне стало интересно, сколько они за меня заплатили.

— Не меньше тысячи долларов, — сказал терьер, оценивающим взглядом окидывая бульдога.

— Да что ты! Гораздо больше! — воскликнул бульдог.

— Хочешь сказать, тысячу двести? Конечно, все зависит от заводчика. Ты знаешь, у кого тебя покупали?

— Не знаю точно, но, судя по бумагам, у него высокая репутация.

— Тогда, может быть, и тысячу пятьсот. И это далеко не предел. Я тут услышал, что за борзую могут дать целых десять тысяч.

— Да уж… Но, знаешь ли, они долго не живут, — ответил бульдог. — Не пойми меня неправильно. Я бы хотел узнать, что чувствует собака, которая так дорого стоит, но я постоянно вспоминаю о том, сколько у них проблем.

— У нас у всех свои проблемы, — сказал терьер, и тут он неожиданно заметил меня. — А что это за существо стоит вон там? — спросил он и, вскинув уши, повел носом в мою сторону.

— Тот одноглазый?

— Да, он самый. Как ты думаешь, сколько он стоит? — Они оба расхохотались, а я почувствовал, как ощетинилась шерсть на моем загривке. Я злобно посмотрел на них своим единственным глазом.

— Чего он так на нас уставился? Что он вообще о себе возомнил? — фыркнул бульдог. — Вот уж странное создание! Давай нападем на него!

— У меня не та порода, чтобы драться, — промямлил терьер. — Я могу поднять лай, но не в моих правилах пускать в ход когти. Однако если ты чувствуешь к этому склонность, то вперед.

Все, с меня хватит! Сил нет больше терпеть их снобистские замечания и оскорбления! Заметив, что их хозяева заняты беседой чуть поодаль и не наблюдают в данный момент за своими питомцами, я, как истинный любитель приключений на свою голову, подбежал к ним, и мы все встали в боевую позицию.

— Сколько ты стоишь? — тявкнул терьер, на всякий случай отступив чуть в сторону.

— Не понимаю, о чем ты, — ответил я. — Моя семья говорит, что мне цены нет.

Мой ответ, видимо, не произвел должного впечатления на бульдога.

— Ты не понял, — сказал он. — Мои хозяева, например, отдали за меня около двух тысяч долларов. А за тебя сколько заплатили?

— Я точно не знаю, — ответил я и крепко задумался. Если бы этот вопрос задали десять лет спустя, то, просуммировав все ветеринарные счета, я бы точно обогнал ту гончую за десять тысяч. Но на данном этапе своей жизни я стоил еще относительно дешево.

— Где ты родился? У какого заводчика? — спросил терьер. — Это даст нам какую-то подсказку.

— Вы имеете в виду моих родителей? — сказал я в ответ, и они оба зашлись в приступе лающего кашля — оказывается, это они так смеялись. — Я правда не знаю… Меня взяли в приюте для животных.

— В приюте? — взвизгнул терьер. — Тогда за тебя не заплатили ни цента!

— Вовсе нет, — настаивал я. — Со всеми сопутствующими расходами я обошелся своей семье не меньше чем в сотню долларов.

— Сто долларов? — переспросил терьер и затрясся в безудержном смехе, как пудель на стероидах. Его смех эхом разносился по всему парку, привлекая внимание других собак. Некоторые из них остановились и начали меня пристально разглядывать. Мне резко захотелось домой. Я поискал глазами Кристину и увидел, что она разговаривает с какой-то женщиной в другом конце парка. Она стояла ко мне спиной и, по-видимому, не замечала всей этой заварушки.

Тем временем бульдог встал передо мной и смерил меня взглядом. Я оскалил пасть, понимая, что битвы не избежать. Мой противник тоже обнажил клыки, и между нами началась словесная перепалка.

— Убирайся из этого парка! Ты, жалкое отродье! — прорычал он. — Возвращайся в свои трущобы.

— Меня зовут Иван, — гордо отвечал я. — Это мой парк, и никуда я отсюда не пойду!