Ивановка

Наконец-то начинается! Уставшая ждать подвохов и последствий Варя во второй раз выдохнула.

– И что же я натворила?

– Вот и поглядишь. А то что я с тобой как с малой какой-то и неразумной. Сама сделай выводы.

Варя зло рассмеялась.

– Да неужели?

– Но ведешь ты себя как ребенок. Никогда не думаешь о последствиях.

Варя направилась к двери.

– Тебе защита была нужна? Помощь нужна? – в спину спросила баба Дарья.

Варя обернулась.

– Ты обещала, что все будет не так, – губы дрожали.

– Обещала, – баба Дарья приблизилась. – Но пойми, я не знала. Я не могу все знать. Я для твоей же пользы.

Она приподняла руку, как будто хотела коснуться Вари, возможно, погладить. И в ответ на щеке вспыхнула незабытая пощечина. Варя дернулась, отступая на шаг.

– Это для твоей пользы, – повторила баба Дарья. – А раз сама не понимаешь, то и посмотри. Увидишь, какой будет результат у твоего гадания. И всего остального тоже.

– Варя! – громко позвал с улицы Фомин. – Пойдем!

– А моток ты зачем ему дала? Дорогу нам через лес хочешь спутать? – съязвила Варя.

Баба Дарья усмехнулась.

– Тебе-то спутаешь.

Пока пробирались через сугробы на покрытую ледяными кочками дорогу, не разговаривали: не до того. Подъезд к дому бабы Дарьи завалило окончательно. Но Фомин то и дело озирался по сторонам – что-то высматривал.

– Прямо сегодня же пошлю к вам Степана, – тяжело дыша, пообещал он.

Варя вцепилась в его локоть, хотя так скользила не меньше: Фомин не слишком надежная поддержка. Но, кажется, он смутился. И продолжил оглядываться.

Его служебный «Патриот» уже виднелся в отдалении – видимо, там и закачивалось ноголомье. Но когда подошли к машине, Фомин не поспешил открыть ее, а снова с тревогой всмотрелся в лес.

– Да что же там, Андрей Николаевич? Жужушек своих высматриваете? – со смехом уколола Варя.

Фомин потряс головой и наконец открыл машину.

– Да ну тебя. Не говори такое лучше, – нервно улыбнулся он.

– Кто-то из деревни сюда за вами мог идти? – Варя попыталась забраться во внедорожник, но он оказался слишком высок – в длинной юбке было очень неудобно. Фомин, заметив, поспешил на помощь и приподнял, излишне тесно прижавшись сзади пузом.

– Да нет, другое тут кое-что…

– Что? – не отставала Варя.

Он пробормотал что-то, а ответил, уже когда пустились вскачь по ледяным кочкам.

– Да козу я видел…

– Козу?

Летом животные часто забредали к ним из Ивановки в поисках чего послаще. Но сейчас все, как и Глашка бабы Дарьи, сидят по своим утепленным сараям.

– Да… Козу. Белую, – нехотя и вроде как с отвращением подтвердил Фомин. – Обычная коза… Почти.

Просто моток. Просто зеркало. Просто коза.

– А что с ней не так?

Староста замялся.

– Ну… Глаза. Точнее, наоборот. Не было их.

Фомину явно было не по себе, и он снова выглянул в лес.

Варя опять вспомнила о круге у дома приезжего.

– Так она что, мертвая?

– Если бы, – поежился Фомин. – Живая. Она… Бежала.

Ехали куда дольше обычного – внедорожник таскало по лесу, так и норовя разбить о деревья. Фомин устало ругался под нос, а когда наконец добрались и с трудом взобрались наверх, к зданию администрации, снял шапку и вытер ею взмокшее лицо.

– Вас уже ждут, – заметила Варя.

Несмотря на будний день и колючий ветер, на пригорке у недостроенной часовни собралась добрая треть Ивановки. Заметили автомобиль Фомина, кивали, шумели и то и дело тыкали в его сторону.

Он еще больше помрачнел.

Варя открыла дверь и хотела спрыгнуть, но Фомин остановил.

– Сейчас я тебя сниму, подожди.

Неуклюже ступая, он обошел машину и, вынув Варю, аккуратно поставил ее на снег. Моток бабы-Дарьиной шерсти наконец-то вырвался на свободу и быстро покатился под откос. Фомин сделал неловкий выпад в его сторону, пытаясь поднять, но не удержался на ногах. С шумом рухнул плашмя на лед – так, что слетела шапка, – и покатился, дергаясь и противясь потоку, прямо в деревья. Сопротивление оказалось бесполезным: миг – и центр Ивановки огласил глухой звук, как будто кто-то с силой ударил в забор деревянной бочкой, разбив ее в щепу.

– Матушка! – воскликнула та самая продавщица Вера, которой баба Дарья адресовала моток и помогла стать матерью.

– Все, расходимся! О чем тут говорить? И так все ясно, – выкрикнул кто-то.

Несколько человек заскользили на помощь старосте.

– Что тебе ясно? Лед-то какой! Сам бы так же и навернулся.

– Вот-вот, лучше бы деревню почистили. А то деньги некуда тратить, а шагу ступить нельзя. У меня прямо за порогом вчера такой сугроб намело, что дверь открыть не могла.

– А что, двор твой тоже староста должен чистить? Ты как, Николаич?

Поднятый на ноги Фомин ошарашенно озирался. По лбу текли струйки крови.

Варя вырывала из горластой толпы отдельные лица. Все в сборе. Помощник Фомина, он же временно снегоуборщик, Степан, электрик Трофимов, бровастая Лариска, механик Иван, рыжий внук горбатой. А вот и Илья, вертит шеей, как перепуганный гусь.

– Да ясно же – знаки! Вы что, совсем ослепли и одурели?

– Какие еще знаки? Бабку Сенину удар сам по себе, без знаков, бы не хватил?