«Ивановский миф» и литература

Свой читатель есть и у таких ивановских поэтесс, как Татьяна Ахремчик и Галина Стоянцева, Нина Матвеева и Елена Макарова. Подают надежды и совсем молодые авторы: С. Фомина, Д. Котова, И. Куранова, Н. Таганова и др.

Одно из самых впечатляющих явлений в ивановской литературе девяностых годов — посмертное открытие творчества Елены Рощиной (1966–1994). «Что имеем, не храним, потерявши — плачем…». Только после ее ухода мы по-настоящему поняли, какого редкого человека мы потеряли. Поняли, когда прочитали стихи, дневники, письма Елены Рощиной.

Несколько ее книг, увидевших свет в 90-е годы («Да утолятся печали твоя…» (Вичуга, 1995), «Жар нетерпения» (Воронеж, 1995), «Избранное» (Иваново, 1996)), сразу стали событием в российской литературной жизни. Откликаясь на выход первой книги Е. Рощиной «Жар нетерпения», известный поэт и критик Константин Кедров писал: «Бандиты (Елену убили аферисты, промышляющие квартирным бизнесом, — Л. Т.) отняли у нас настоящего поэта, чей талант обещал намного больше, чем сделано, хотя и то, что осталось, несомненно, станет, стало уже событием. „На цыпочках уйду я из жизни вашей. Тихо-тихо, как падает снег на траур воротника. Исчезну совсем незаметно, так, что вы не скоро ощутите мое отсутствие. А ощутив, не сразу поймете, что оно значит…“. (К. Кедров процитировал одну из дневниковых записей Е. Рощиной — Л. Т.) Ощущаем уже и, кажется, начинаем понимать. Голос Е. Рощиной, ее дневник и стихи, — может быть, одно из красноречивых свидетельств века сего, так трагически уходящего. Казалось бы, все сметено могучим ураганом войн, революций, перестроек, реформ. Нет — все осталось» («Известия». 16 февраля 1995 г.).

Поражает не только яркая, очевидная талантливость Елены Рощиной, но и особое провидческое начало ее текстов. Будто кто-то сверху водил ее рукой, чтобы рассказать о страданиях молодой души, бьющейся в поисках смыла в этой страшно запутанной, кричащей на разные голоса, обезумевшей жизни. И не просто стихи, дневники, письма она писала. Создавался текст-послание близким людям в надежде быть когда-нибудь услышанной. Предчувствуя грядущую гибель, она спешила сказать главное.

Скоропись Елены Рощиной сродни стилю любимой ею Марины Цветаевой. В этой скорописи органичность и точность первоощущений. Слово приходит как озарение. Достаточно отрыть любую страницу ее дневника Елены, чтобы убедиться в этом.

«Иногда мне казалось, что с этой болью, этой вечной жалостью сердца я рождена, ибо еще в раннем детстве ласточка и стриж (синий цвет восторга) неслись в моей душе рядом. И только теперь эту свою уязвленность любовью — с детства — я поняла, вместив ее в форму слова».

«Господи, как мне жаль эту страну, эту великую нищенку, гениальную побирушку, жаль ее замученных городов, ее измятых лиц, лишь иногда вспоминающих, что живы».

«Дом-чудо… Этот дом для меня, этот двор, этот сад-огород как Эгейское море, наверно, и Крит для Гомера: колыбель, и очаг, и судьба, и последний оплот… Дом, в котором парил свободно-счастливый миг: все могу! Над моей обреченностью любить и лелеять — невозможность».

Последняя запись для нас особенно значима: вся жизнь Е. Рощиной проходит под знаком поиска своего дома. Она родилась в маленьком городке Родники. Здесь, в российской глубинке, прошло ее детство. Эту Россию она любила. Но любила, говоря словами Лермонтова, «странною любовью». Вспомним ее стихотворение «Среднерусский городок»:

Стекла, как кроткие взоры оленьи,
Скорбные взгляды икон
Смотрят с испугом на новое племя
Из почерневших окон.
Вписано «О» даже в вогнутость улиц,
В кружево над крыльцом,
Кажется, это века обернулись
Светлым блестящим кольцом.
Коркой ржаною разбухла дорога,
Чавкает глинистый хлеб.
Время засолено в кадке. До срока
До перелома судеб.