«Ивановский миф» и литература

Этот голос слышат те, кому противно жить в поглупевшей от пошлости действительности. И, может быть, особенно нужно слово Елены Рощиной именно ивановцам, тем, кто живет в городе, где мучилась и искала выхода ее гордая, мятежная душа. Недавно (пишу эти строки в 2014 году) ко мне в руки попало эссе двадцатилетней ивановской студентки под названием «Моя Лена Рощина». Вот его начало: «Почти двадцать лет назад июльским утром в одно из окон самого обычного дома заглянул синий стриж. Он искал удивительную девушку, сумевшую его приручить. Но в комнате никого не было, и лишь необъятная, давящая тишина заполняла пространство. Обжегшись о нечеловеческий холод опустевшей квартиры, стриж отпрянул от окна. …Еще долго кружила осиротевшая птица над родным домом, а потом вдруг… исчезла. Говорят, что с тех самых пор синий стриж повсюду неустанно ищет свою хозяйку. Он часто появляется в маленьких городках вроде Родников, Любима или Ельца и заглядывает в глаза случайных людей, надеясь вновь отыскать то тепло, которое дарила ему девушка. Синий стриж является не всем. Его видят лишь те, кто умеет искренне любить, чувствовать, верить и помнить.

Имя девушки, которую и по сей день ищет сказочный синий стриж, — Рощина Елена. Вот уже почти двадцать лет ее нет с нами. Жизнь талантливой молодой журналистки была прервана недрогнувшей бандитской рукой в ночь с 17 на 18 июля 1994 года. Я не была знакома с Еленой, мы с ней разошлись во времени, зацепившись всего лишь одним годом совместного существования на одной планете. Но ее присутствие в своей жизни я всегда ощущала настолько остро, что она стала мне ближе многих живых людей. Рощина смогла во многом помочь мне, и в память о ней я решила рассказать о своей истории знакомства с ее синим стрижом».

***

В последней главе мы говорили в основном о 1990-х годах. А что дальше? Есть ли какие-то новые повороты в том, что мы называем «ивановским мифом» по сравнению с девяностыми годами? Ведь ни для кого не секрет, что наш город, утратив привычный мифологический ореол, превращается в нечто неопределенное. Где знаменитые ивановские фабрики — символ ивановского края? Да, мы часто сейчас вспоминаем Гарелина, Бурылина и других бывших радетелей Иванова. Но не оставляет мысль, что память о наших замечательных земляках носит потребительско-музейный характер. Ставим памятник Якову Гарелину, гордимся уникальным музеем Бурылина, но где активное продолжение их дела? Где сегодняшние меценаты, вносящие равный им вклад в культурное богатство нашего города?

В последнее время появилось немало интересных историко-краеведческих книг, связанных с ивановским прошлым. Здесь досконально воспроизводятся факты, разнообразнейшие события, происшедшие на нашей земле. Среди таких книг назовем в первую очередь основательную работу А. М. Тихомирова «Иваново. Иваново-Вознесенск» (2011), а также книгу А. М. Семененко «Иваново-Вознесенск и иваново-вознесенцы» (2011). Радуясь успехам краеведов, открывающим все новые и новые подробности исторического существования ивановского края, мы тем не менее не находим здесь ответа на вопрос о самоощущении ивановцев в современной истории. А самоощущение это весьма тревожно.

Недавно в ивановском журнале «1000 экз.» (2014, № 5) появилась небольшая статья Николая Голубева «Новый змий». Автор этой статьи по-своему продолжает ивановскую тему, поставленную в 1990-е годы в журнале «Знамя» Александром Агеевым. Причем, эту тему Голубев прямо соотносит с «ивановским мифом». Автор исходит из теории основного мифа, предложенного в свое время В. Н. Топоровым и Вяч. Вс. Ивановым, согласно которой в центре любой индоевропейской мифологии лежит сюжет о борьбе громовержца со змеем. «…Образ пресмыкающегося в ивановском мифе, — пишет Голубев, — найти достаточно легко — он очевиден. Со змеей местные поэты сравнивали фабрику, фабричные корпуса. <…> Фабрику-дракона в 1917 году победил громовержец пролетариат (как не вспомнить здесь кличку одного из ивановских большевиков — „Громобой“). А в 1990-е и в 2000-е уже прирученного, но разросшегося „ужа“ попросту раздавил рынок. Но неужели с победой над змеей-фабрикой закончился ивановский миф?..» И еще одно интересное соображение Н. Голубева: «По-моему, пугающий жалящий змей современного ивановского мифа — это железнодорожный состав (или автобус — не суть). Образ жизни, который он символизирует, — душит и угнетает не меньше, чем дореволюционная фабрика. Я еще не говорю о том, что в Москву буквально рвется ивановская молодежь. Смываются наиболее успешные и перспективные…»[351]. Что и говорить — безжалостный диагноз. Но не будем спешить ставить окончательной точки, памятуя о том, что история России непредсказуема.