Иволга будет летать

— Я не могу оспаривать факты, Всеволод Яковлевич, — сказал Давыдов. — Есть основания предполагать самоубийство. Но для меня имеющихся фактов недостаточно. Я не верю в самоубийство Абрамцева, потому что я достаточно хорошо его знал, чтобы не верить. Как, между прочим, и вы, и многие здесь присутствующие.

— Но факт в том, что жену его ты знал еще лучше, — тихо — но недостаточно тихо — сказал Мелихов.

Давыдов молча подошел и без замаха ударил его по лицу.

— Эй!.. — В следующую секунду Кречетов и Цибальский повисли у него на плечах. — Прекратите немедленно!

Пока Смирнов ловил воздух ртом, а остальные ошалело переглядывались, поднявшийся Мелихов сам попытался кинуться в драку. Но не преуспел в своем намерении: Каляев с неожиданной ловкостью сделал ему подсечку и прижал к полу.

— Не надо лишних движений, Павел. — Хотя молодой летчик был намного крупнее, Каляев удержал его на месте без особого труда: тот только зашипел от боли в вывернутой руке. — Вы, оба, прекратите! Попытки продолжить драку я буду расценивать как нападение на служащего техинспекции при исполнении.

— Слава, урод, совсем головой двинулся? — прорычал Мелихов, сплюнув кровь. — Шуток не понимаешь. Ладно, инспектор, хватит — не буду я продолжать.

Каляев разжал хватку и выпрямился.

— Засунь свои шутки себе в… — Давыдов стряхнул руку все еще удерживавшего его Кречетова, но отступил назад.

— Сам дурак! Михаил Викторович, а лихо вы меня скрутили. Вы правда техинспектор или законспирированный Джеймс Бонд? — поинтересовался Мелихов, растирая плечо.

— Инспекторам в колониях редко рады, — сказал Каляев. Он дышал тяжелее обычного, но, в остальном, потасовка прошла для него бесследно — не считая чуть помятого пиджака. — Те, кто умеет только заполнять формуляры, долго не живут.

— Давыдов!!! — Багровый от бешенства Смирнов, наконец, обрел дар речи. — Ты забыл, где находишься?!

— Нет, Всеволод Яковлевич. Не забыл. — Давыдов не отвел взгляд.

— Никакие особые заслуги и обстоятельства не отменяют необходимости соблюдать дисциплину, — медленно, чеканя слова, проговорил Смирнов, — Надеюсь, выговор с занесением и отстранение на десять суток от полетов охладят твой пыл.

Давыдов кивнул; наказание было самым мягким, какое он мог получить за публичную, при всем начальстве, драку.

— Мелихов! — Взгляд Смирнова обратился ко второму летчику. — Как здесь закончим, ступай в медчасть и скажи дежурной сестре: если, пока будет обрабатывать ссадину, она нечаянно укоротит тебе язык — я не расстроюсь.

Мелихов обиженно скривился, но в этот раз ему хватило благоразумия промолчать.

— Позвольте вернуться к делу, господа, — сказал Каляев. — По всем имеющимся к настоящему моменту данным мы вынуждены рассматривать самоубийство пилота в качестве основной версии случившегося; скорее всего, она же и войдет в итоговый протокол. Но я не думаю, чтобы ее оглашение в прессе пошло кому бы то ни было на пользу. Кроме того, это было бы не вполне корректно по отношению к памяти покойного и некоторым сотрудникам базы. — Каляев встретился взглядом со Смирновым. — С моей точки зрения, стоит объявить о внезапной остановке сердца, потере пилотом сознания вследствие перегрузки или чем-либо столь же правдоподобном и непроверяемом. Думаю, коллеги из авианадзора, — Каляев посмотрел на капитана Цибальского, — поддержат мою инициативу. Хотя формальных причин засекречивать результаты работы нашей группы нет, в данном случае эта мера вполне разумна и оправданна.

— У меня нет полномочий принять решение о степени секретности: я должен доложить начальству, — сказал Цибальский. — Но со своей стороны предложение господина инспектора горячо приветствую.

— Я ослышался, или вы, господин инспектор, предлагаете нам нарушить закон? — недоверчиво спросил Кречетов.

— Вы не ослышались. — Каляев внимательно взглянул на него, затем на Смирнова. — Кроме этических соображений, есть и практические. Я изучал местную прессу. Репутация Дениса Абрамцева на Шатранге такова, что многие скорее поставят под сомнение выводы комиссии, чем его преданность делу. Журналисты начнут выдумывать и тиражировать различные конспирологические версии. Это подорвет авторитет руководства базы и колониальных властей, что косвенно — однако, неизбежно — увеличит вероятность различных аварийных ситуаций в будущем, а поскольку самая суть моей работы в том, чтобы их предотвращать… Порой, я бываю невнимателен, и некоторые несущественные нарушения законаиногда остаются мной незамеченными.

— Благодарю за готовность войти в наше положение, — сказал Смирнов. — Мы с капитаном Цибальским обсудим ваше предложение с генштабом. По сути дела еще кто-нибудь желает высказаться?

Желающих не нашлось.

— Последний на сегодня вопрос, — обратился Смирнов к начальнику дармынской медчасти, который докладывал результаты экспертизы. — Теперь, полагаю, мы можем утвердить дату похорон?

— Да, — подтвердил медик, немало озадаченный всем, что ему пришлось увидеть и услышать. — Разумеется.