Ивритская классика прошлого века

Я камень целую, в глуби его сна,
поскольку я – песня, а он – тишина.
И пусть он – загадка, тогда я – ответ.
Мы оба из Вечности вышли на свет.

Целую я камня холодный гранит.

И пусть я изменчив – он клятву хранит.
Я вечно в движенье, а он не спешит.
Он – тайна Творенья, а я – это шифр.

И вот мне раскрылся секрет бытия:

тот камень – весь мир. А поэт – это я!

Песнь месяца к ручью

Я – один в небесах.
Множат волны мой лик один.
Посмотри же в мои глаза,
образ мой из глубин.

Я – как истина в небесах,

я, ручей, искажен тобой.
Посмотри же в мои глаза,
образ мой, отраженный судьбой.

Я безмолвен и одинок —

и болтлив я в воде потому.
Если в небе я – Бог,
то в ручье я – молитва Ему.

Ночь

В корзине звезд – до краев,
запах лугов и ручьев,
где-то в росе, на дне
сердце стучит мое.

Ближе твой шаг звучит,

дождь трепещет, лучист.
Где-то в росе, на дне
сердце мое стучит.

Звезда

Прекрасна дальняя звезда —
как колокольчик на небесной шее.
Прекрасна дальняя звезда —
в ночи, печалью переполненной моею.

Счастливый ад

Саду в короне роз, и вишне,
что в саду расцветает,
радоваться велел Всевышний,
поскольку они не знают.

Ну, а что же делать, ей-Богу,

тем, кто болен от знанья,
тем, кто скрыть уже не могут
в сердце – мира сиянье?

Тем, кто вынужден ведать и знать,

и вести познанию счет,
и ощущать, что в лесах опять
для них собирают мед?

Роза вновь для меня разцветает,

благоухает сад.
Сердце радостное прорастает
прямо у входа в ад.

«Может, здесь, у крыльца – покой…»

Может, здесь, у крыльца – покой,
подведена черта.
Кружится звездный рой
сердца ударам в такт.

Ветви сухие звенят —

благословенная тишь —
будто бы ждали меня
на протяженье пути.

Я искала тебя вдали,

на другом дороги конце,
но, вернувшись с края земли,
я стою на твоем крыльце.

Из сборника «Молния утром»

Последнее сияние

Поддельное золото ясно,
напоследок сияет простор.
Стеклянная синь опоясала
вершины дальние гор.

Еще несколько дней продлится это:

замрут дерева поутру,
как старинные инструменты
в красоте своих струн.

Бледное утро, камня касаясь,

вдруг озноб ощутит,
и с холодных небес, прощаясь,
перелетная птица нам прокричит.

«Быть может, в черных небесах сейчас…»

Быть может, в черных небесах сейчас
вдруг пронесется птица заревая?
Ведь я уже видала как-то раз,
как крылья белые тьму ночи разрывают.

Но чуда все же не произошло,

хотя его мы ощущали полыханье —
как запах, что из сада принесло,
и как твое горячее дыханье.

Но чуда все же не произошло.

«Как белый луч, что, проходя в кристалле…»