Из Африки

Нечто похожее происходит с холмами за неделю до начала дождей. Вы смотрите на них вечером, и они внезапно как бы приходят в движение и раскрываются, приобретая такую яркость и контрастность, словно вознамерились преподнести вам себя со всем своим содержимым; кажется, стоит сделать всего шаг — и вы очутитесь на изумрудном склоне. В голову приходит мысль: если бы сейчас из зарослей появилась антилопа-бушбок, я бы разглядела движение ее ушей, даже глаз; если бы на ветку опустилась крохотная птица, я бы расслышала ее песню. Мартовское нагорье, полностью открываясь, готовилось к дождям; готовность страны предстать передо мной во всей красе предвещала расставание.

Прежде мне приходилось наблюдать, как и иные края отдают себя вам на милость, когда близится ваша разлука с ними, но я успела забыть смысл этого явления. Я всего лишь твердила про себя, что никогда еще не видела Африку настолько прекрасной и что от одного ее созерцания можно набраться счастья на всю жизнь. Пейзаж был до отказа насыщен светом и тенью, с неба не сходили радуги.

Находясь в обществе белых людей — юристов и бизнесменов Найроби, друзей, дававших мне советы, как правильно собраться в обратный путь, — я чувствовала странную оторванность ото всех них; это было непонятное, какое-то телесное чувство, сродни удушению. Я казалась себе единственным разумным человеком среди всех людей, хотя раз-другой промелькнуло и противоположное ощущение — что я безумна, а мое окружение мыслит здраво. Физическое недомогание сохраняло при этом свою остроту.

Африканцы с фермы, стоики и реалисты до мозга костей, осознавали ситуацию и мое состояние настолько полно, словно я прочла им на сей счет исчерпывающую лекцию или предложила заучить параграф из учебника. При этом они не переставали обращаться ко мне за помощью и поддержкой и не предпринимали ни малейших попыток гарантировать собственное будущее. Они делали все возможное, чтобы я осталась, изобретая в этих целях всевозможные схемы, предлагавшиеся моему вниманию. В период продажи фермы они просиживали у дома с раннего утра до поздней ночи, не столько из желания поговорить со мной, сколько просто наблюдая за каждым моим движением.

У отношений между лидером и его последователями есть парадоксальная сторона: отлично видя все его слабости и недостатки, умея беспощадно его судить, они, тем не менее, не отворачиваются от него, словно так им написано на роду. Возможно, аналогичным образом относится к своему пастуху отара: овцы несравненно лучше него знают местность и климат и, тем не менее, следуют за ним повсюду, даже в пропасть. Кикуйю относились к ситуации не так трагически, как я, благодаря присущему им пониманию Божьего и сатанинского промысла, но все равно сидели вокруг моего дома и ждали моих указаний. Очень возможно, что при этом они беспощадно высмеивали промеж себя мое невежество и беспримерную беспомощность.

Со стороны могло показаться, что их постоянное присутствие вблизи дома выводит меня из себя: ведь я сознавала, что ничем не могу им помочь, и мучилась от предчувствия их незавидной дальнейшей судьбы. Однако я не теряла терпения. Думаю, мы с ними до последней минуты находили необъяснимое утешение в обществе друг друга, Наше взаимопонимание не поддавалось разумному толкованию.

В те месяцы я часто размышляла о Наполеоне в период его отступления из Москвы. Обычно считается, что он терзался от зрелища страданий своей гибнущей армии, однако не исключено, что, оставшись совсем один, он скончался бы на месте. Ночами я считала часы, отделяющие меня от той минуты, когда у дома опять начнут собираться кикуйю.

Смерть Кинанжуи

В тот год умер вождь Кинанжуи. Один из его сыновей явился ко мне как-то поздним вечером и предложил проводить меня в отцовскую деревню, так как Кинанжуи при смерти, то есть «nataka kufa» — «хочет умереть», как говорят в таких случаях африканцы.

Кинанжуи был уже стариком. Недавно в его жизни произошло важное событие: отмена карантинных ограничений в отношении маасайской резервации. Старый вождь кикуйю, прослышав об этом, лично отправился в сопровождении небольшой свиты на юг, в глубину резервации, чтобы завершить свои разнообразные сделки с маасаи и вернуться с принадлежащими ему коровами и с телятами, успевшими родиться у коров за время изгнания.