Из давних времен Христианской Церкви

Таковы общие правила, которыми руководились юноши при занятии науками в школах языческих. Более же частные правила для всеобщего пользования ими христианских юношей раскрывались христианскими писателями. Так, сочинение Василия Великого: «К юношам о том, как пользоваться языческими сочинениями», должно было быть настольной книгой для каждого христианина, искавшего образования в языческих училищах. Такое и подобное значение могли иметь и все разнообразные апологетические сочинения христианской древности. Но еще более предохраняло христианских юношей от вредного влияния школ истинно-благочестивое первоначальное воспитание их в среде семейства, под руководством родителей. Такое воспитание было самым твердым ограничиванием юношей от тех соблазнов, какими грозила им школа. Посмотрите, например, как воспитан был Ориген. Когда он был мальчиком, отец заставлял его заучивать по несколько глав из Св. Писания и потом пересказывать. Это занятие так увлекло Оригена, что будучи отроком, он чуть не ежедневно начал обращаться с различными экзегетическими вопросами к отцу. Отца это радовало и услаждало. В чувстве благодарности к Творцу, он считал себя счастливейшим отцом и нередко тайком ночью открывал Оригена и целовал его, как «святилище Духа Божия». Известно, что Ориген под влиянием такого воспитания, не достигнув еще 16-летнего возраста, не только укреплял в вере своего отца исповедника, но и сам готов был на мученичество, если бы мать насильственно не удержала его от этого поступка. (Евсевий. Церк. история, VI, 2). Кто был так воспитан в вере христианской, как Ориген (а подобным образом воспитывались многие христиане), для того не могла быть опасна никакая школа: ученик с таким направлением и в языческой школе никогда не мог забыть, что он христианин и что не все преподаваемое в школах для него годно, нужно и полезно. И действительно, исторические примеры показывают, что христианские юноши, утвердившиеся в вере в доме своих родителей, неблазненными ногами проходили курс наук в языческих школах, так что приходилось удивляться не только глубине и широте сведений, какими подобные юноши обогащались в школах, но и тому, как они искусно оберегались от всего, что могло повредить их христианскому совершенству и нравственности. Эту мысль христианский писатель IV века выражает в следующих красноречивых словах: «Здесь можно было дивиться как избранному, более нежели отринутому, так и отринутому более нежели избранному». (Григорий Богослов, там же, стр. 79).

Для таких разумных и разборчивых друзей языческой науки не были опасны и сами Афины – это древнее святилище науки и политеизма. Афины с их языческими школами, языческими профессорами, языческим строем жизни, языческими храмами, языческой литературой и искусством. Глубоко поучительно то, что говорит Григорий Богослов о времени своего продолжительного пребывания вместе с Василием Великим в Афинах с научными целями. Пребывание в Афинах этих благочестивых юношей среди безбожных жителей даже еще более утвердило их в христианских верованиях. «Хотя для других душепагубны Афины (в особенности для язычников), однако не было от них никакого вреда для нас, заградивших сердце. Напротив того, нужно сказать и то, что необыкновенно: живя в Афинах, мы утверждались в вере, потому что узнали обманчивость идолов. И если действительно существует, а не в мифологии только, такая река, которая сладка, когда проходит и через (соленое) море, и если есть такое животное, которое прыгает и в огне всеистребляющем (саламандра?), то мы походили на это (реку и животное) в кругу своих товарищей». (Там же, стр. 76).

Обращаемся к предметам преподавания в языческих школах. Главным и любимейшим предметом науки в школах было изучение словесности или литературы, произведений эпических, лирических, драматических как греческих, так и латинских. Как усердно учителя занимались именно этим предметом, об этом отчасти можно судить по тем ироническим отзывам, какие слышались иногда среди учеников, недовольных слишком продолжительным изучением одного и того же автора, по приказанию учителя. Ученики говорили, что учитель «с одной книгой возится долее, чем сколько греки пробыли под Троей». Иначе относились к изучению литературы язычники и иначе христиане. Юноши язычники или сами читали или выслушивали из уст наставника чтение различных поэтических рассказов о бесконечных «бранях богов, об их междоусобиях, мятежах и множестве бед, которые они и сами терпят и причиняют друг другу, и каждый порознь и все вместе» (Григорий Богослов. Обличительное слово на Юлиана. Творения его, т. 1, стр. 174), и увлекались не только изяществом языка, но и самим мифологическим содержанием поэтических произведений. Читая или слушая поэму об Энее и Дидоне, они не довольствовались наслаждением эстетическим, но и «плакали о Дидоне, умершей и в могилу сошедшей от печали, вследствие любви к Энею». (Августин. Исповедь, книга 1, гл. 13).