Из дневника. Воспоминания

25 марта 69. Вчера был Лев Зиновьевич.³⁶ сейчас он оживлен и счастлив: поймал и разоблачил мерзавца, который выдавал себя за А. И. Солженицына, кутя в «Славянском базаре» и «Национале» и приставая к девицам. Теперь осталось понять: кто за ним? что за ним? Это будет труднее.

Блатной. Наколка. Когда его окружили трое, заплакал: «Не бейте!» Они, конечно, не били, но потребовали имя и адрес.

11 апреля 69, пятница. Был Питер Норман³⁷. Очень расспрашивал о классике. Я ему рассказала о Лже-Дмитрии.

А утром вчера внезапно явился Сам. Я его видела минут 7. Успел рассказать, что у него тошноты и головная боль – это, конечно, мозговые спазмы от многочасового труда. Работой доволен, но воздуха нехватка. Рассказал о звонке к нему секретаря Рязанского обкома. Тот просил зайти, поговорить. Ал. Ис:

– Нет, не могу, ни к чему. Позовите других товарищей.

– Ну зачем мы будем устраивать митинг.

– Я в Союзе говорил при 32 человеках и 3 стенографистках, и то мне приписывают то, чего я не говорил. А как же наедине…

– Вы слишком подозрительны.

Он стал жаловаться, что преследуют его гостей и пр. Тот все же настаивал, чтобы он пришел.

– Вы, наверное, не знаете, что такое писатель. Я 33 года собирался писать роман о I империалистической войне и вот теперь пишу – я не могу отрываться. Потом тот ему сказал что-то с упреком по поводу похвал ему в Ю<найтед> С<тэйтс> и напечатании там соответствующих глав – «вы должны определить свою позицию». Потом спросил, как он думает откликнуться на юбилей. Этот: «Я работаю по 10 ч. в сутки, если бы я откликался на каждый юбилей, я строки не написал бы». Потом тот ему что-то – «вот вы говорите мне». Этот: «Я этого не говорил». Спор. Тогда этот: «Вот когда вы будете смотреть магнитофонную пленку нашего разговора, тогда установите, что я этого не говорил».

В общем, я добра не жду. В «Лит. России», оказывается, была о нем какая-то брань. Я не читала.

18 июня 69, среда. Здесь классик.

Ходят дивные слухи, что Никита Сергеевич прочел Солженицына «В круге первом» и ему понравилось все – особенно сталинские главы. Но ведь, непонятно, что он говорил бы, если бы остался на своем посту. Нравилось ли бы ему тогда.

Когда-то Твардовский просил Лебедева³⁸ показать Хрущеву сталинские главы. Но тот струсил, не показал. Вдруг бы Н. С. разрешил?

Подумать только: если бы не случилась дурацкая история с архивом, может быть, и «Раковый корпус» вышел бы у нас.

12 августа, вторник, Москва. Думаю вот о чем: почему Россия – та Россия, в которой мы живем, влача свое жалкое существование, – почему Россия в ответ на все происшедшее оказалась в силах создать Солженицына, а эмиграция – всего лишь Набокова?

15 сентября 69, опять Пиво-Воды. Видела классика – разумеется, 3 минуты. Радикулит; нога ноет и отнимается. Предполагает, что в октябре его будут исключать из Союза.

Будто бы его родная организация уже ринулась – но ее остановили до октября.

Ну что ж. Я исполню свой долг.

30 декабря 69, вторник. А. И. был на XIV симфонии Шостаковича и произвел там фурор: к нему подбегали в антрактах, и он писал на программах десятки автографов. Шостаковичу написал очень интересное и, пожалуй, злое и очень справедливое, на мой взгляд, письмо.

20 февраля 70, Переделкино. Грибачев³⁹ в «Лит. газете» накатал ответ Вигорелли, протестовавшего от имени Е<вропейского> С<одружества> П<исателей> против исключения Солженицына, объясняя, что Солженицын был исключен по всем правилам демократизма (без собрания писателей!), а вот Е<вропейское> С<одружество> П<исателей> недемократично, и хвастая, что Солженицын жив, здоров и у него есть квартира. (Это – охранная грамота; шум в мире будет теперь заставлять Грибачевых хвастать, что вот, мол, у нас Солженицына не трогают – и НЕ трогать.)

14 апреля 70, вторник. Он в восторг пришел – действительно не преувеличиваю – в восторг – от моих мыслей о Твардовском и Лакшине. Что если они общественные деятели, то и должны были обратиться к обществу, устно или письменно, тогда и общество бы откликнулось – а для него главное: быть безупречным перед Воронковым и др., он их прикрывает. Он не сказал через их голову ни слова – как же он смеет требовать, чтобы кто-то «демонстрировал»?⁴⁰

Классик вставит мои слова.

16/IV 70. Он сегодня специально звонил Люше, чтоб сказать еще раз, как он восхищен моей оценкой поступков Твардовского и Лакшина. Вот!

17 июня, среда, 1970, Пиво-Воды. Сейчас узнала: выпустили Жореса Медведева⁴¹.

А вчера вечером по ВВС и «Голосу» уже передавали, что писатель Солженицын протестует, но, к сожалению, не текст письма (гениальный)⁴², а только пересказ.