Из дневников и рабочих тетрадей

4 августа 1980 г. Переделкино

Дорогой Юра!

Надеюсь, что наш разговор в четверг не огорчил тебя.

Хочу повторить, что отношение наше к твоему роману самое доброе и желание опубликовать его очень велико. И твердо!

Что касается высказанных замечаний, то они, конечно, на твое усмотрение. Может, ты и найдешь в них что-то полезное.

Я убежден, в частности, что многие из них легко снимаются мелкой правкой. О фамилии Костин все же подумать, по-моему, следует.

Итак, хочу еще раз договориться с тобой, что мы печатаем роман в №№ 5–6 будущего года.

Это, поверь, самый реальный срок и для нас, и для любого другого издания.

От души желаю тебе всего самого-самого доброго!

Жду от тебя однотомник «Сов. России».

Привет Оле!

Кстати, нет у нее сейчас книги для Нурека?

Искренне твой Сергей Баруздин

Юра сказал: «Нам придется ужаться, тратить меньше» – и засел в кабинете. Повесть в рассказах «Опрокинутый дом» он написал очень быстро, к началу ноября. Это тоже была повесть о жизни и, как оказалось, – прощание с жизнью.

Осенью Юра испытал чувство огромной утраты – умер Лев Гинзбург.

Лева как будто знал, что жить осталось недолго, как будто торопился набедокурить всласть. После смерти Бубы[277] семья развалилась. Оказалось, что недалекая, суетная Буба была осью, к которой крепилось все в этом сообществе абсолютно разных людей, каким была их семья.

Лева стал бесконечно одинок, искал утешения. И каждый раз на полную катушку: с разговорами об обустройстве, с планами, с безумными мечтами. Он всех выдергивал из обыденной жизни, как грибы с грибницей. Но и себя не щадил. Страдал, бегал, покупал билеты, встречал, провожал, противостоял...

И вот его нет. Как жить с этой дырой?

После смерти Левы Юра захотел уехать из Москвы. Выбрал Пицунду. В Пицунде мы встретили моих друзей из Ленинграда Диму и Лену Лазуркиных. Они приехали на машине, и Юра с радостью принимал их приглашения поехать то туда, то сюда. Он любил Грузию, и мы уезжали иногда далеко в горы, бродили, ели в придорожных закусочных.

Частенько заходил в наш номер Федор Абрамов, я старалась не мешать их мужскому застолью: бутылка коньяка, зелень, хачапури – «пир грузинских князей», шутили они и сидели допоздна, толкуя о том, о сем.