Из джунглей (СИ)

   - Уже пятая, - бросает хмуро. - Благодари того, кто от тебя беду отвёл. Или девчонку благодари. Может, вампир выбирал, кого убить - мальчишку или девчонку. Выбрал того, кто слабее. Благодари своих защитников, что не тебя.

   Аши содрогается. Лезет в мешочек за монетками - рука натыкается на связку стекляшек. Жертва Чритаки. Горло сжимает судорога. Аши берёт несколько монет - подарить, на похороны, на белые цветы. И браслет. Подходит к телу, смотрит на него, на мать мёртвой. Мать не встречает взгляд, не видит. Ничего не видит. Аши надевает браслет мёртвой на холодное запястье.

   - Прости, - говорит одними губами, без звука. - Больше мне нечего тебе дать, да и это тебе не нужно. Прости.

   И идёт прочь со своим буйволом. Так болит, будто он, Аши, виноват. Или Хагима, завёрнутая в платок, засунутая в корзину - Хагима напоказ.

   Боец всё вздыхает, косится на Аши печальным глазом. Может, дыхание Бойца, зверя из джунглей, отогнало вампира? Кто знает...

   Аши идёт по проезжей дороге - и другие идут и едут. Аши слышит обрывки разговоров - но уже и сам догадался.

   Иногда вампирами называют нетопырей. Твари из джунглей, мерзость из джунглей - прилетают беззвучно, опускаются на землю рядом со спящим, то ли бегут, то ли ползут, опираясь на свёрнутые крылья, прокусывают жилу зубами острее стального лезвия, лакают кровь крохотными языками, чмокают... Это не больно. Спящий не проснётся. Если нетопырей много, не проснётся никогда.

   Но это - мрачная шутка.

   Потому что нетопыри - живые твари, а вампир - тварь мёртвая.

   Лучше человеку с горячей кровью ничего о нём не знать. Говорят шёпотом - шёпотом передают друг другу: вампир - посмертие жреца Хагимы. Любимец Хагимы. Её страж. Её палач.

   Раньше говорили шёпотом, чтобы не накликать беду. Теперь - потому что не только божества, но и люди не в добрый час могут услышать.

   Аши смертепоклонников понимает. Их все понимают.

   Жизнь - тяжела. Жить - больно. Жизнь - вечная война с джунглями, вечные потери. Самые любимые, самые тёплые - уходят, умирают. То голод, то боль, то холод, то зной. И неизвестно, куда отправишься, оставив земную юдоль.

   Хорошо, если достигнешь благодати, растворишься в сиянии милости Шогдара. Но для этого надо быть святым - а кто свят?

   Простец благодати не достигнет, где ему! Уйдёт его бедная душа на новый круг, а после - снова, а после - опять. И каждую жизнь будут джунгли, дожди и засуха, голодуха, потери и тяжкий труд. Если не согрешишь. А вдруг согрешишь, крутанёшь назад колесо судеб? Ладно, ещё - станешь в будущей жизни мудрым и кротким буйволом, как Боец. Ладно, ещё - слоном или древесным котом. А если нетопырём? Если пиявкой в болотной жиже?

   Жить - мука, и умереть не лучше.

   А Хагима своим обещает определённо: больно и плохо больше не будет. Обещает своим верным подданным собственную благодать. Что слабые души под её рукой найдут отдохновение, а сильные получат власть. Если верно служить Хагиме, то один раз отмучаешься - и всё.

   И жертвой многое можно себе купить. Даже за чашку крови получишь покровительство. За костяшку пальца можно попросить что-нибудь уже очень серьёзное. А кто пожертвует жизнь - того Хагима на целую вечность приблизит к себе.

   Это очень многим лестно: вечность рядом с богиней.

   И Аши всё это понимает очень хорошо. Только его от этого тошнит.

   Но это не потому, что он осуждает смертепоклонников. У каждого - свои боги. Пусть верят, кому хотят. У каждого судьба на своём кругу, с этим ничего особенно сделать нельзя. Но тошнит - и всё.

   И очень жаль девушку. И когда Аши думает о вампире - холод ползёт по его спине.

   Потому что Аши, живой, с арбой, которую тащит живой Боец, дойдёт от городка до своей деревни с рассвета до полудня. А мёртвые ходят быстрее живых.

   И корзина, где, кроме подарков матери и сестричкам, лежит Хагима, такая тяжёлая... Как только Боец сдвигает с места арбу, на которой корзина стоит.

   Четыре раза Аши навстречу попадаются солдаты правителя. Верхом. Два человека, три человека. Пятеро. Блестит у них оружие. Некоторые - в одних рубахах и штанах, босые: не заслужили сапоги. У некоторых - золотые браслеты, блестящие панцири, сапоги из тиснёной кожи. И у всех, у каждого, на лбу между бровей - ситох, красная стрелка остриём вниз. Знак Хагимы.

   И смотрят они с коней на всех людей без ситоха, как на навоз. Служат правителю, служат богине - уже не хотят знать, что у каждого - свои боги. Всех других божеств Хагима не одобряет, презирает - запрещает, кроме, разве что, рабов своих. У неё есть рабы даже среди богов. Но разве покровительство раба - всерьёз?

   Аши идёт и думает: почему-то плохо, когда у многих - одно божество, и они решили, что правы. Почему-то плохо, когда многие вместе считают, что только они и правы.

   Хотя они правы по-своему. Хагима - богиня, богам надо служить. Но без Аши. Хагима ведь обойдётся без Аши?

   Аши не надо её счастливого посмертия. Пусть он лучше вернётся на новый круг. Пусть снова будут джунгли.