Из джунглей (СИ)

   - Жрица шла на свадьбу в соседнюю деревню. Только её не захотели видеть. Когда у жениха на лбу ситох - жрица Чритаки ему не нужна. И радость в дому не нужна, нужен порядок. Чритаки такого порядка не даст.

   У сестрёнки глаза полны слёз. Аши гладит её по голове.

   - Шорша, шей голубое платье, - говорит он тихонько. - Оно пригодится. И улыбайся, - а про себя добавляет: "Лучше смеяться в костре, чем всю жизнь - такой порядок... какой даёт ситох".

   - Я боюсь, - говорит сестрёнка.

   - Я уже дома, - говорит Аши.

   Старые женщины смотрят на него укоризненно, но за укором Аши чувствует страх. И от их страха его кидает в жар, в тихую ярость.

   Он вытаскивает из корзины стеклянную Хагиму. Смотрит на неё, на её белое личико, на невинные глаза, на алые губы. На цветы вокруг её лица. На черепа у неё под ногами.

   Мать протягивает руку, но Аши, даже не оглянувшись по сторонам, бьёт картинкой о привратный столбик. Звенит стекло, летят осколки.

   - Ты что наделал? - шепчет мать.

   Аши стыдно. Не перед Хагимой. Перед старым художником. Стыдно разбивать то, над чем так трудились чьи-то руки. Но старый художник - настоящий мастер, и Хагима у него вышла настоящая.

   И Аши не может внести её в дом и поставить на алтарь. Не слушает упрёков матери и испуганных восклицаний жрицы. Вводит Бойца во двор. Помогает сестрёнке снять с арбы корзинку. Улыбается малышкам, играющим с котёнком. Распрягает уставшего буйвола.

   А его мать собирает у плетня осколки Хагимы. И жрица смотрит на Аши с непонятным выражением.

   Потом мать и сестрёнка пекут во дворе хлеб из городской муки. Жрица сидит под навесом, оплетённым лиловым клематисом, пьёт молоко. Отдыхает от долгого пути, от тяжёлого стыда, от тоски и от страха. Младшие сестрички крутятся рядом - чтобы им отломили горячую корочку. Аши - в хижине. Стоит на коленях рядом со своей подстилкой.

   В руках у него медный диск. А на диске - лицо Чонгры. Аши надо бы с ней поговорить, только не слышит дхангу, дикая тварь из джунглей, человеческих просьб - слишком уж тих у человека голос. Его и боги-то, с их божественным слухом, расслышат не всегда.

   Людям - жить среди людей. Куда уйдёшь от людей, в джунгли? Когда у тебя четыре женщины: старая, юная и две совсем крохотные? Джунгли безжалостны, они убьют всех.

   А как жить среди людей, когда из людей что-то вылупляется, как змея из яйца? Почему среди людей бывает опаснее, чем в джунглях?

   Аши прячет медное лицо дхангу подальше от чужих глаз. И зачем-то вынимает из нишки тот, заветный кувшинчик. Вытаскивает тряпицу. Разворачивает.

   Пыльный солнечный луч сквозь оконце падает на изумруд цвета джунглей. Изумруд вспыхивает яркой зеленью, как звезда над полной луной. Аши на него долго смотрит. И зачем-то надевает на шею зелёный шнурок.

   И поправляет ворот рубахи, чтобы не было видно.

   Не надо никому видеть.

   Но хочется ощущать. Холодный камень. Тёплое золото. Капля джунглей.

   До ночи Аши пытается чем-то заняться. Начинает придавать форму кувшину, думает, что на этом кувшине будут танцующие райские птицы. Не может сосредоточиться и бросает. Режет траву вокруг хижины, бросает охапку буйволам - уходит. Точит ножи, но тоже бросает. Идёт чистить загон для скота, выгребает навоз с ожесточением. Старается ни о чём не думать.

   Аши тревожно. Невидимая пиявка присосалась к душе, тянет из неё, тянет...

   Не получается пересмеиваться с Дитой, девушкой, живущей чуть поодаль от семьи Аши, ближе к кумирне, дальше от джунглей. Дита бросает быстрый взгляд, но не хочет ничего говорить. Аши огорчается.

   Всё так быстро изменилось.

   Аши окликает Рами, брата Диты, своего ровесника и старого приятеля, когда Рами идёт с поля мимо загона Аши. Рами устал; он останавливается, смотрит хмуро.

   - Что тебе надо?

   Аши пытается улыбнуться. Рами хмурится заметнее.

   - Мой отец не рад, когда я говорю с тобой.

   - Почему? - спрашивает Аши. Он удивлён. - Я думал, мы друзья.

   Рами опускает глаза.

   - Нет - с тех пор, как ты привёл из джунглей стадо.

   - Почему это плохо? - Аши совсем перестаёт понимать. Ему холодно в предвечерний зной.

   Рами как будто стыдно продолжать. Он молчит, но Аши ждёт. Рами заставляет себя объяснить.

   - Ты знаешь, что тебя многие не любят, Аши? Прощают - ради твоей матери, Хара - уважаемая женщина. А ты... Ещё дожди не прошли с тех пор, как умер твой отец, а ты уже стал смеяться. Ты пошёл в джунгли, где любой бы пропал - и привёл стадо оттуда. Говорят, демоны помогают тебе. Твари из джунглей.

   Из озноба Аши бросает в жар, будто его поймали на лжи. Демоны помогают. Дхангу.

   - Так получилось случайно, - говорит Аши и тоже прячет глаза. От стыда.

   Рами замечает. Говорит увереннее:

   - Сам знаешь, что это неправда. Даже если не демоны, а Чритаки - не намного лучше.

   - Ты что, стал смертепоклонником? - спрашивает Аши шёпотом.

   Рами вспыхивает, трёт лоб между бровей. Вопрос ему нестерпим.

   - Сейчас, - говорит он медленно, - смертепоклонником безопаснее быть, чем не быть.

   - А потом - как будет? - шепчет Аши.

   - А до потом ещё дожить надо, - режет Рами и встряхивается. - Может, потом вообще ничего не будет. А может, будет хорошо. Им что, плохо, что ли?