Из киевских воспоминаний (1917-1921 гг.)

Пессимисты, считавшие, что уезжают надолго, старались пристроиться к отъезжавшим немецким эшелонам и направлялись через Польшу в Берлин. Оптимисты, рассчитывавшие на скорое избавление и на помощь союзников, устремлялись в Одессу. Уезжали всеми способами и путями, уезжали даже украинские деятели, превращавшиеся для этого в послов и атташе… Уезжали за большие деньги и за большие взятки.

С тяжелой душой мы с женой решили остаться в Киеве. Мы стали ждать прихода большевиков.

IV. Большевики (февраль— август 1919 года)

Междувластие. — Первые впечатления. — «Жилищная политика советской власти». — Стратегическое переселение буржуазии. — Большевик-идеалист. — Профессиональные союзы. — В юридическом отделе Совнархоза. — Судебная реформа. — Мой товарищ Звонштейн. — Праздник просвещения. — Работа в школе для взрослых. — Наркомвоен, Предсовнарком, Наркомсобес. — Губчека и Вучека. Лацис. — Жертвы: Раич, Приступа, Науменко, Горбунов, Пересвет-Солтан. — Делопроизводство Чрезвычайки. — Городская жизнь и городские настроения. — Военные дела большевиков. Повстанцы. — Наступление Добровольческой армии. — Киев перед эвакуацией. Петерс и последние жертвы Чека.

Войска Директории оставили Киев заблаговременно и с преувеличенной поспешностью. Большевики были еще не близко и никак не могли вступить в город тотчас же после его эвакуации. Поэтому между уходом одних и приходом других образовался некоторый vacuum — период безвластья, когда никто нами не владел, и никакого начальства в Киеве не было.

Период этот продолжался целую неделю. За это время все население убедилось в том, что отсутствие правительства есть тоже своего рода форма государственного строя, притом, пожалуй, не самая худшая форма. Царило совершенное спокойствие, магазины были открыты, базары торговали, извозчики ездили. Было только как-то неуютно-тихо…

Ожидание большевиков стало уже несколько надоедать, а Директория почувствовала неловкость из-за своего не в меру поспешного бегства. Снова стали поговаривать о предстоящем приходе французов из Одессы, и был издан какой-то приказ о мобилизации. В этом приказе, между прочим, дезертирам угрожали каторжной работой на срок 15-20 лет; это звучало довольно комично в устах власти, которой, по всеобщему (и в том числе ее собственному) мнению, оставалось существовать не более нескольких дней… Был еще какой-то шутовской приказ, предостерегавший население от гибельного действия «химических лучей», которые будут пущены в ход против большевиков. Об этом новом смертоносном оружии, будто бы употреблявшемся на Западном фронте, уже давно шли разговоры. В действительности это был миф. И со стороны главного командования Директории «пугать» таким образом врага (подобно тому как, говорят, китайцы некогда рисовали декорации крепостей) было недостойным и неуместным фарсом.

Так прошло несколько сравнительно спокойных дней, в которые многие, не успевшие уехать в дни паники 28-29 января, выехали в более сносных условиях в Одессу.

В конце концов, однако, — это было, помнится, 6 февраля 1919 года, — большевистские войска вступили в Киев.

На этот раз приход большевиков обошелся без избиений и расстрелов. Первое наше специфическое переживание, связанное с советской властью, были солдатские постои, которые расположились по всем лучшим домам города.

Большевики оправдывали необходимость расквартирования войск по частным домам тем, что украинские части, уходя, привели казармы в совершенно нежилое состояние: выломали окна, сожгли нары, попортили водопровод и т.д. Это был, действительно, варварский прием; он лишний раз подтверждает уже высказанное мною наблюдение о той распоясанности, с которой уходящая власть поступает в отношении мирного населения города. В самом деле, Советские войска ничуть не пострадали от того, что казармы оказались загаженными и необитаемыми: они тем удобнее разместились по «буржуазным» квартирам. Но легко вообразить, каково было обитателям этих квартир в присутствии таких гостей. Первые недели пребывания большевиков в Киеве по всему городу стоял настоящий стон от требований и издевательств, которые приходилось переносить жителям от своих новых постояльцев. Все наперерыв рассказывали друг другу о поведении стоявших у них красноармейцев.