Из ниоткуда с любовью

Вот тут-то меня и убили. Прямо в сердце. Причем, скорее всего, из этой самой новейшей швейцарской сверхдальней снайперской винтовки, которая появились у «духов» с весны. Чертовы швейцарцы, делали бы и делали свои часы с кукушками, так ведь нет! Механики проклятые… Самое поганое — пуля попадает в нашего, а даже звука не слышно. И не определишь, где снайпер сидит. Так в соседней роте кэпа сняли, хороший был мужик, Афанасьич. Спецназовцы обещали помочь снайпера найти — но так и не нашли, видать. Потому что меня из такой винтовки и убили. И ведь знали, в кого стрелять — я из взвода самый опытный был, остальные еще и по году не прослужили в Афгане, в том числе и комвзвода, старшой лейтенант Иванов. Не, он парень правильный оказался, без амбиций, так мне и сказал: — Ты, Серега, из всех самый опытный, так что, я хоть и офицер, но в бою что скажешь, то и будем делать. А мне что — мне власти не надо. Ребят сберечь, «духов» порешить — вот и все, что я хочу.

Я, как срочная закончилась, остался тут, в Афгане. И не понимал, что дома делать, да и посмотрел на этих салаг, которых с учебки пригнали — и аж сердце защемило. Это сколько же их домой в цинке уедет, прежде чем они научатся себя беречь и «духов» кончать. Ну и остался я тут воевать, не отправился домой, в Союз, за Речку.

Вот меня «дух» со швейцарской винтовкой и снял. Вычислил, гад, кто в группе старшой — видать, опытный — и снял с одного выстрела.

Открываю глаза — огромное белое помещение, я лежу на стеклянном полу, голый, в одних трусах блестящих. Первый взгляд на грудь — куда пуля вошла. Ноль! Ничего, кроме того, чему там надо быть. Вскакиваю — напротив меня сидит мужик, тоже весь в белом, а рядом, но за стеной стеклянной, другой чувак, и тоже, как я, в одних трусах. И тоже дико озирается по сторонам.

А мужик в белом говорит:

— Вы оба были убиты. Ты, Сергей Ковлев, в Афганистане, погиб от пули афганского снайпера, а ты — поворачивается он к тому, другому: — Джон Лонг, на Гренаде, убит автоматной очередью из «калашникова» строителем, при штурме лагеря кубинских специалистов.

Тут у меня очко сыграло четко. Потому что я, конечно, советский человек и атеист — бабка, правда, тайком крестить в церкву отнесла, но батька потом с ней неделю не разговаривал, он у меня шибко партийный, и принципиальный, наверное, поэтому в начальство и не выбился. Но тут моя атеистичнсть — того, подкачала. Вот, думаю, Ты какой, Господь Бог…

А мужик в белом продолжает:

— Нет, я не высшее существо, которое вы, земляне, называете богом. Я, выражаясь вашим языком, пришелец, эйлиэн, представитель инопланетной цивилизации.

Ну, думаю, попал сержант ВДВ Серега Ковлев! Бог — оно даже как-то и лучше было бы, потому что как гораздо понятнее.

Тут приходит мне мысль такая: Если этот, второй, который тоже в трусах блестящих, американец, то почему мужик в белом со мной говорит по-русски, но не успел я эту мысль додумать до конца, тот, в белом, говорит:

— Говорю я с вами на универсальном языке, поэтому вы оба меня понимаете.

Вот незадача, думаю, что еще за универсальный язык? А он продолжает:

— У вас, у землян, есть такой ученый — Хомский, который очень близок к открытию этого языка. Правда, некоторые называют его Чомским.

По мне что Хомский, что Чомский, я человек простой, сержант-десантник, Советская Армия, сверхсрочник, Ленина только конспектировал на политзанятиях, хотя спать хотелось жутко — я тогда в учебке был, уставал сильно. Ну а в Афгане, сами понимаете, не до книжек. Если есть время — или за оружием ухаживаешь, потому что это жизнь или смерть, или кемаришь. Потому что никогда не знаешь, когда тебя поднимут — и то ли прыгать с парашютом, то ли с вертолета с низкой высоты — и сразу в бой. Так что не до Хомских-Чомских.

Ну а в белом и выдает:

— Долго мы наблюдали, как два ваших блока — западный и восточный, стоят на грани взаимного уничтожения, и было решено — решено на уровне не только нашей цивилизации, а целого совета, что пора этому положить конец. Разумная жизнь столь редкий феномен, что даже рисковать возможностью того, что ваша холодная война выйдет из-под контроля, мы больше не можем. А вы действительно на грани уничтожения разумной жизни на Земле. Поэтому принято решение: выбрать двух максимально идентичных представителей обеих блоков, и пусть они выяснят отношения между собой один на один. Кто кого победит — тот военно-политический блок и победит в масштабах всей планеты. Мы это устроить сможем. В то же время это будет честно по отношению к вам, землянам — это будет результатом вашей собственной борьбы. Только не обоих блоков, а двух его идентичных представителей, и при этом — солдат. Ты — показал он на меня — десантник Советской Армии, ты — показал он на американца — морской котик, силы специальных операций ВМС США.

Тут он встал, что-то такое щелкнуло — и он оказался за стеклянной стеной, а этот, Джон, котик который, напротив меня.