Из Новгородской губернии

Заблаговстили къ обдн, я пошелъ въ церковь. Та же бдность освщенія, что и вчера: нсколько грошовыхъ свчъ поставили богомольцы и только! По окончаніи обдни, я попросилъ монаха, какъ посл оказалось, отца П., показать мн ризницу и библіотеку монастырскія. Въ библютеку онъ вызвался мивя повести посл обда; о ризниц сказалъ, что не можетъ ее самъ показать, а ризничій ухалъ. Я пошелъ въ гостинницу, тамъ народу было гораздо больше вчерашняго: человкъ около 50. Мн ужасно хотлось курить; въ общей братской я не зналъ — можно ли? Я вчера выходилъ на крыльцо, теперь пошелъ на Волховъ. Выкуривъ папироску, вернулся въ гостинницу; тамъ уже садились за столъ. Та же исторія съ ложками, т же блюда, все то же; даже опять та же богомолка спрашивала пироговъ; поваръ-келейникъ тоже отвчалъ, что нтъ. Только какъ народу было много, то обдали за двумя столами: за верхнимъ сидли мужчины, а за нижнимъ женщины и ребятишки. Во время обда пришла нищая, преразбитная баба. Съ ней зашучивалъ келинникъ, просилъ у нея денегъ. — «А ты думаешь нтъ у ней денегъ? сказалъ одинъ богомолецъ. „Тамъ около насъ есть нищая, — такая же. Въ третьемъ году у ней украли 700 рублей; да вотъ мсяцъ тому назадъ, еще 320 рублевъ!“ — Да это Алена? спросили нкоторыя. — „Она; приходила она къ намъ, такъ говорила, что еще и золотыхъ съ сотню наберетъ. Воровъ нашли, да только денегъ-то осталось 35 рублей; они признались, что деньги ейныя (ея).“

Посл обда я пошелъ отыскивать П. Онъ встртилъ меня въ корридор и мы прямо пошли въ библіотеку, не заходя къ нему въ келью. Про библіотеку я не стану ничего говорить. Погодинъ былъ здсь и видлъ, что Фотій привелъ ее въ порядокъ. Она и помщается въ его лтней кель, разумется, исправленная и очищенная: Фотій былъ благочиннымъ во всхъ новогородскихъ монастыряхъ, а потому занялся во всхъ очисткою библіотекъ. Онъ, какъ мн сказывали крестьяне Юрьевской слободы, выбралъ изъ всхъ монастырскихъ библіотекъ вредныя книги, привезъ ихъ въ Юрьевъ монастырь, разложилъ костеръ и приказалъ ихъ при себ сжечь. Одинъ крестьянинъ укралъ одну книжку, которую выпросилъ у него какой-то солдатъ. Да, я забылъ сказать, что до осмотра библіотеки, я подошелъ къ одному монаху, сидвшему за оградой монастырской, подъ благословеніе: „Господь благословитъ! проговорилъ онъ, я простой монахъ.“ Какъ ни старался я съ нимъ заговоритъ, но монахъ не поддавался. — Ловите ли вы рыбу? спросилъ я его. — „Нтъ-съ! Господи спаси и помилуй!“ Въ это время другой монахъ (какъ я посл узналъ, самъ ловецъ), въ накидку ряска, клобукъ на бокъ, но не отъ щегольства, а такъ, самой свирпой наружности, покупалъ рыбу у рыбака. Не сторговались. — „Ишь проклятый, сказалъ онъ, подходя къ моему монаху, 20 руб. проситъ!“ — Серебромъ, батюшка? спросилъ я. — „А ты еще на ассигнаціи считаешь?“ — А много ли рыбы? — „А не считалъ.“ — Сколько же вы давали? — „Ты бы слушалъ, если хотлъ знать.“ Повернулся онъ, да и пошелъ. — „Отецъ А., сказалъ мой монахъ, что жъ ты свчи мн!“ — Да вдь ты взялъ! — „Да ей Богу же не бралъ! Взялъ бы, чему же еще просить!“ — Врешь, взялъ! — „Да лшій ты этакой…. (я не берусь сказать на кого походилъ отецъ А…..)

— Ну! занесся! равнодушно проговорилъ отецъ А. — „Этакаго лшаго и свтъ не видалъ“, возражалъ изъ всхъ силъ мой монахъ. — Приходи — дамъ; вдь отъ тебя не отвяжешься: взялъ не взялъ — нужно дать.

Посл этой сцены я пошелъ къ отцу П., для осмотра библіотеки. Штатный служка проводилъ меня къ нему и дорогой сказалъ, что отецъ А. давалъ за рыбу (а рыба была одни язи), по 2 р. 50 к. сер. за пудъ.

Новгородъ. 10 Января.

Изъ Юрьева монастыря я пошелъ опять къ Ильменю, не разсчитывая на успхъ работы, а съ единою цлію себя повеселить. Желалъ бы я, чтобъ кто нибудь, видя Ильмень-озеро, не какъ декорацію, а Ильмень съ жителями, съ духомъ Новагорода Великаго, остался къ нему равнодушнымъ!

Не такъ сдлалось, какъ я хотлъ! А все-таки, слава Богу, сдлалось къ лучшему. Пройдя съ версту по лвому берегу Волхова, подъ Юрьевскою слободою, увидалъ старика-рыболова, починивавшаго свои мерёжи. Я къ нему подошелъ, и онъ вскор пригласилъ меня хать вмст на мерёжи. Я разумется отправился съ нимъ.

— Ты, дядя, всегда одинъ здишь на мерёжи? спросилъ я, садясь въ лодку.

— „Коли тихая погода, отвчалъ старикъ, да старух недосугъ — одинъ зжу; ну, а коли втры, лодку будетъ сносить, одному хать нельзя, возьму старуху. Я вынимаю, она лодкой поправляетъ. У насъ все такъ длается; лтомъ, зимой ли, все вызжаютъ на озеро вдвоемъ, мужъ съ женой. Теперь ты возьмешь весло, какъ стану мерёжу кидать.

— Весло-то я возьму, да на врядъ помогу, не знаю, что надо длать.

— «Поможешь!… Глянь-ко, глянь», проговорилъ онъ, указывая на Юрьевъ монастырь: «что твои звздочки горятъ главы-то на номостыр. Графиня [30], дай еи Господи царство небесное, золотила главы что ни на есть самымъ чистымъ золотомъ.»

— А ты знавалъ графиню?