Из окна посольства

 Хотя Москва все еще страдает от недостатка жилой площади, дома для рабочих вырастают повсюду; правда, их все еще недостаточно, но они новой архитектуры, простые и легкие по конструкции. Я видела много рабочих квартир в новых домах, а кроме того, больницу, оборудованную новейшей медицинской аппаратурой и инструментами, которая произвела на меня большое впечатление. Красная площадь -- огромная, залитая асфальтом -- одна из самых красивых в Европе. На этой площади, под стенами Кремля, стоит мавзолей Ленина, замечательное сооружение из черного гранита и тёмнокрасного порфира, суровой, внушительной и незабываемой простоты.

 Мне было очень жаль расставаться с Москвой, но я решила прокатиться по Волге. Уложив кое-какие вещи, я простилась со своими друзьями и с ночным поездом уехала в Горький, вооружившись персидским порошком, нюхательной солью и туалетной бумагой, похищенной мною в гостинице. Теперь я уже немножко больше знала о России и русских и уже неиспытывала ни грусти, ни угнетения, ни отчужденности, как в Ленинграде. Я чувствовала себя свободнее и легче, гораздо легче, чем за весь год жизни в Европе.

 На следующее утро мы благополучно прибыли в Горький, живые и здоровые, ни разу не укушенные клопом!

 Мы провели в Горьком всего несколько часов, поэтому я помню только, что это очень старый город, и что в нем родился знаменитый советский писатель Максим Горький, в честь которого город переименован.

 На пароходе я подружилась с добродушным толстяком-капитаном, с его помощником и маленьким шестилетним сыном. Все они говорили только по-русски. Кормили нас прекрасно. Три раза в день, и даже чаще, давали икру, огурцы в сметане, свежие и вареные фрукты, -очень вкусные и питательные русские супы, превосходные мясные блюда, сливочное масло, мороженое, рыбу. То и дело подавали горячий чай в стаканах, как это принято везде в России.

 Ночью пассажиры подолгу засиживались на палубе, мужчины и женщины пели чистыми, протяжно-грустными голосами, темная, возникшая словно во сне река текла медленно, мягко журча у бортов парохода, ровным ходом двигавшегося по спокойной воде. Днем я убедилась, что это самая широкая и самая красивая река, которую мне когда-либо приходилось видеть -- ни с чем не сравнимой синевы, окутанной легким молочно-голубым туманом, неторопливо проплывающим над ней.

 Мы сошли с парохода в Сталинграде -- шумном новом городе, с поразительной быстротой разросшемся по окраинам, где возникли вполне современные рабочие поселки. Здесь же находится второй по величине в России тракторный завод. В 1932 году в городе было 200 000 жителей, теперь по меньшей мере 400 000. Здесь я особенно почувствовала рост и значение новых промышленных городов Советского Союза, и вы только представьте себе -- ведь это его младенческие годы!

 В ужасающей жаре мы сели в Сталинграде на ростовский поезд и поехали по однообразной равнине Донбасса, богатейшему угольному району страны.

 В Ростове надо было повидать столько интересного, что я, несмотря на жару, ни минуты не сидела спокойно. Молочные комбинаты, рабочий городок, выросший на окраине старого города, больницы, театры, парки, где жители Ростова гуляют, флиртуют, поют и пьют вино до поздней ночи -- я осмотрела все. Запомнились опрятный вид рабочих, заботы о их здоровье, образовании; меня опять поразил тот факт, что все самое лучшее в жизни предоставляется огромному большинству населения. Здесь нет ни расовой ненависти, ни классового антагонизма, ни угнетения человеческой индивидуальности жестоки ми законами экономики, которые в других странах способствуют тому, что бедняки становятся еще беднее, а богачи еще богаче.

 Чем ближе к югу, тем веселее и легче становилось у меня на душе, и с людьми я чувствовала себя более уверенно и просто. Глядя на этих жизнерадостных людей, на их свободные движения и речь, я убедилась, что их взаимоотношения, в которых незаметно ни малейших следов нездоровых предрассудков, ни тяжкого гнета жестокой военной машины, основываются, главным образом, на чувстве человеческого достоинства и гордости своим трудом.

 Недалеко от Тифлиса я увидела зрелище, поразившее меня своими контрастами. На вершине горы высился блестящий золоченый купол и развалины монастыря. Внизу -- громадная статуя Ленина, а позади нее -- мощная гидростанция. Это дает очень много материала для размышшлений. Тифлис, город, основанный еще в пятом веке, необычайно красив. Здесь, на перепутье Востока и Запада, живут двадцать различных национальностей.

 Обитатели этой части Советского Союза особенно выделяются своей внешностью -- лица у их смуглые, тонкоочерченные, глаза темные.

 Признаки прогресса заметны и здесь: новые школы, музеи, технологические институты, электростанции, больницы,-- но самый город все же кажется древним, хотя везде видишь благосостояние и чистоту. Мы поднялись на высокую гору над Тифлисом и увидели внизу весь город, словно дремлющий между золотыми вершинами в мягкой дымке летнего зноя.