Из песка и пепла

Ребе Кассуто был высоким привлекательным мужчиной с добрыми глазами и обходительными манерами. Раньше он работал врачом, но расовые законы лишили его всей клиентуры. Судьба, случай и редкое второе образование талмудиста открыли перед ним другой путь, но в какое печальное, трагичное для раввинов время! И все же он не поддался ни давлению, ни искушению «затаиться и выждать», как поступили многие другие еврейские лидеры. Нет, он неустанно предостерегал людей, уговаривал их прятаться или уезжать, а потом принял решение остаться с теми членами своей паствы, которым было некуда идти. Теперь его арестовали.

На улицах царил полный хаос. Немцы с рупорами разъезжали от квартала к кварталу, требуя у жильцов – всех жильцов – немедленно покинуть дома. Без вещей, без оружия – его позволялось иметь только полиции – и в течение максимум трех минут. Если кого-нибудь найдут укрывающимся в доме, его застрелят на месте.

Римская облава повторялась вновь, вот только на этот раз в ней не было ни капли секретности. Охота на флорентийских евреев разворачивалась при свете дня во всей своей омерзительной пышности и сюрреалистичном блеске.

В трех кварталах от станции они наткнулись на семью, стоящую вдоль стены с поднятыми руками.

Отец пытался урезонивать солдат, куда-то указывал и отчаянно жестикулировал. Один из немцев ударил его прикладом винтовки в висок, и мужчина упал точно подкошенный. Полные жизни руки безвольно вытянулись по бокам. Заметавшуюся в истерике семью расстреляли тут же у стены. Отец уже лежал на тротуаре в луже крови, но солдат все равно наклонился и всадил еще одну пулю ему в голову – проверяя, что семейство не расстанется даже в смерти.

Анджело и Альдо видели, как еврейских детей вырывают из материнских рук и заталкивают их в один грузовик, а рыдающих родителей – в другой. На углу, в каких-то метрах от семинарии, мимо них промчался мальчишка, который пытался спастись бегством от итальянской полиции, но тут же упал от выстрела в спину. Анджело пришлось через него переступить, чтобы зайти вместе с Альдо в ворота. Отец Себастиано с другими монахами собрали учеников для молитвы; все головы были низко опущены. Немцы уже были здесь – и ушли с пустыми руками, хотя Анджело точно знал, что среди семинаристов прячутся и несколько еврейских мальчиков.

– Дождись меня здесь, – велел он Альдо. – Мы вместе вернемся в Рим, но сначала мне нужно проведать родственников. Не высовывайся на улицу.

– У меня с собой отливки для печати. Я разбирал набор после каждой партии и успел вынести их из типографии. Все образцы, все штампы разных провинций. А еще стопку готовых документов и сотню таких, куда нужно только добавить фотографии и имена. Всё в камере хранения на вокзале. Если раздобудешь печатный станок, я смогу продолжать работу и в Риме.

Анджело понятия не имел, как это провернет, но знал, что найдет ему станок, даже если придется поставить его в монастыре. Он быстро расцеловал маленького типографа в щеки, пообещал вернуться как можно скорее и с бухающим сердцем запетлял по улицам к вилле.

СС его опередили.

Когда он подошел к воротам, несколько солдат уже переворачивали кровати, распахивали шкафы, простукивали стены и заглядывали во все темные углы. Капитан с бумажным планшетом и в черной форме, выдающей его принадлежность к ОВРА, допрашивал Сантино и Фабию во дворе, хотя его способности к переводу оставляли желать лучшего. По всей видимости, бабушку с дедушкой выставили из дома и теперь пытали по поводу местонахождения Камилло и Евы Росселли. Стоило Анджело к ним приблизиться, как в грудь ему нацелилось дуло пистолета, однако он лишь любезно приветствовал собравшихся.

– Вы Анджело Бьянко? – спросил офицер СС.

У Анджело кровь застыла в жилах. Он не проживал во Флоренции уже четыре года. Но они откуда-то знали его имя, знали, какое отношение он имеет к вилле.

– Да, – ответил он по-немецки.

Пусть итальянский чернорубашечник теряется в догадках, о чем они говорят. Лицо его почему-то показалось Анджело знакомым, а знакомство с врагом обычно не сулило ничего хорошего.

– Вы знаете, где сейчас Батшева Росселли? – тут же встрял итальянец.

– Нет. – Сантино покачал головой. – Мы не видели ее много месяцев.

– Затрудняюсь в это поверить. Вы ее семья. Она наверняка сказала вам, куда направляется. – Член ОВРА говорил с такой убежденностью, будто был знаком с Евой лично.

Неожиданно Анджело понял, что так и есть. Этот полицейский ухаживал за Евой много лет назад. Ей нравилось, как он выглядит в форме и что с ним всегда можно было сходить на танцы. Анджело страшно ревновал, хотя не признавался в этом даже самому себе. Облачение священника вряд ли можно было назвать мужественным, а на танцах ему и вовсе ничего не светило. Его вечно задевал энтузиазм Евы по поводу занятий, которые он не мог с ней разделить.