Из песка и пепла

В эту минуту Ева и увидела Альдо. Он развязной походкой шагал по мостовой, сжимая в руке газету. Ева торопливо отряхнула пальцы от сахарной пудры и выбросила салфетку в урну, стараясь вести себя как ни в чем не бывало. Затем сунула озябшие ладони в карманы пальто и двинулась по виа Регала – прочь от траттории и навстречу Альдо. Резкий свист и окрик за спиной заставили ее вздрогнуть. Однако комендантский час едва вступил в силу, и Ева была уверена, что оклик обращен не к ней. Поэтому она продолжала идти, так и не повернув головы. Альдо мазнул взглядом по источнику шума и незаметно переложил газету за пазуху. Видимо, документы были внутри.

– Шагай дальше! – прошипел он, когда они поравнялись, даже не взглянув на Еву. Позади снова засвистели. Ева послушно прошла мимо.

– Buonasera, comandante, – тут же послышался за спиной голос Альдо. Он растягивал слоги и говорил чуть громче нужного, будто был слегка подшофе. – Пропустите со мной стаканчик? Я угощаю!

Он справится. Альдо справится. По возрасту он давно не подходил в призывники, а по документам был самым настоящим итальянцем. Не о чем волноваться. Офицер что-то сказал по-немецки, и Альдо преувеличенно расхохотался. Ева узнала голос. Это был не просто военный. Это был капитан фон Эссен. Затылок мгновенно ужалила паника, но Ева не осмелилась нарушить приказ. Темное пальто и такой же шарф делали ее со спины неузнаваемой. Поэтому она продолжила путь – твердой походкой и глядя строго перед собой. Каблуки высекали дробь по булыжникам мостовой. Десять метров. Двенадцать. Пятнадцать.

Шаг, шаг, шаг, отсчитывала она про себя, и ритм слов вкупе со стуком туфель заставлял ее двигаться все быстрее, быстрее, быстрее. Наконец здание кончилось, и Ева нырнула за угол, под укрытие шишковатой оливы. Только тогда она позволила себе оглянуться на Альдо – не в силах уйти, так и не узнав, что стало с другом.

Время не замедлилось, не было никаких знаков. Оно просто продолжало течь, лениво роняя секунды, совершенно безразличное к человечеству. Фон Эссен стоял перед Альдо. Дуло его пистолета смотрело в ложбинку на шее печатника, словно он хотел оружием раздвинуть ему воротник. Затем он спустил курок.

Альдо Финци упал на мостовую будто подкошенный. На улице не послышалось ни единого протеста – ни от Альдо, ни от кучки людей в униформе, которые теперь его окружали, ни от Евы. Ни крика, ни восклицания. Только гулкий звук разряженного оружия. И время покатилось дальше, даже не задумавшись о человеке, чье время только что истекло. Ток. Тик. Ток. Точ. Но. В срок.

Фон Эссен убрал пистолет в кобуру и достал из нагрудного кармана серебряный портсигар. Щелчок крышки отмерил еще одну секунду. Сухое шипение спички – другую. Пламя пыхнуло и тут же опало, будто сделало судорожный вдох и выдох. Капитан поджег сигарету, затянулся и бросил спичку на распростертое у его ног тело. Прежде чем погаснуть, она испустила тонкий дымный завиток, словно это душа убитого покинула тело и растворилась в сырых сумерках.

Ева могла только стоять и смотреть – холодная и молчаливая, как само время. Больше на улице не было никого. Ничто так эффективно не очищает округу, как появление немецкого патруля.

– Er war ein Jude[9], – коротко бросил фон Эссен.

Ева без труда расслышала слова. Он даже не потрудился понизить голос. Да и с чего бы? Альдо был всего лишь евреем. Он убил всего лишь еврея.

– Как вы догадались? – спросил один из его спутников, подталкивая Альдо носком сапога.

– Велел ему снять штаны, – просто ответил фон Эссен.

Солдат ногой перевернул Альдо на спину.

– Обрезанный член не спрячешь.

Ха. Ха. Ха. Ток. Тик. Ток.

– Оставьте его здесь. Итальянцам будет полезно увидеть, что происходит с нарушителями закона. Их предупреждали. Евреям было велено сдаться месяцы назад. Он не послушался. И что с ним теперь?

Ничуть не озабоченный происшествием патруль продолжал путь, и звуки голосов отдалились вместе с шагами.

Ева дождалась, пока они не стихнут окончательно, – на том же месте, где оглянулась в последний раз. После чего направилась к Альдо на ватных ногах и вихляющей походкой, словно была именно так пьяна, как он пытался изобразить перед капитаном. Пятнадцать метров, десять, пять. Три. На улице уже почти совсем стемнело, и, хотя ливень прекратился, воздух полнился вязкой влагой, вот-вот обещающей вновь перейти в дождь. Мокрые улицы сверкали черным глянцем – как и кровь Альдо. Но Ева смотрела не на кровь.

Она не могла отвести взгляд от лица друга. К счастью для Евы, глаза его были закрыты и только очки сидели немного криво, будто у ребенка, задремавшего за чтением. Ева сгорбилась на земле рядом – и тут же заметила газету, краешек которой выглядывал из-за отворота пальто. Она была пухлой от спрятанных внутри документов. И все еще теплой.

– Боже! Боже! – простонала Ева, чувствуя, как к горлу тошнотворной волной подкатывает желчь. Нет, она не станет об этом думать. Не сейчас.