Из песка и пепла

Не успел Анджело обогнуть автомобиль, как шофер выскочил с водительского сиденья и распахнул перед ним дверь. От такой услужливости он вздохнул чуть свободнее.

– Мне показалось, я видел на приеме вашу супругу, – заметил Анджело, когда дверца за ним захлопнулась. В машине ее не было, и тревога Анджело разгорелась с новой силой.

– Да. Скорее всего. Но она предпочла продолжить общение с друзьями, а у меня появилось неотложное дело. Работа военного тоже не предполагает выходных. Это у нас общее.

– Без сомнения, – вежливо кивнул Анджело, складывая руки на коленях.

– Ева сегодня была чудесна, – пробормотал капитан. – Изумительная девушка. Было такой честью услышать ее игру. Герр Гиммлер остался под впечатлением. Как и подполковник Капплер.

– Да. Она чудесная. – Анджело запретил себе думать о Гиммлере, Капплере или их восторгах Евой. Подобные мысли наверняка подтолкнули бы его к чему-то опасному или безрассудному, а сейчас он не мог позволить себе ни того ни другого.

– Вы двое очень дружны, как я понимаю? Ева упоминала, что переехала в Рим, чтобы быть к вам поближе. У меня такие же отношения со старшей сестрой. Она мне как вторая мать. Хотя это не ваш с Евой случай, конечно. Вы же отец. – И капитан рассмеялся собственному остроумию.

Анджело внутренне ощетинился, однако лишь покачал головой и слегка пожал плечами.

– Да, это не наш случай. У нас разница всего в два года.

– Хорошо, что вы священник. В противном случае у людей могло бы создаться превратное впечатление, – ответил капитан негромко, после чего замолчал и уставился в окно. Шофер пропускал один поворот за другим. Анджело не знал, куда они направляются, но везли его явно не домой.

Наконец водитель затормозил перед воротами Святой Цецилии, без зазрения совести использовав древнюю площадь в качестве парковки. Капитан потянулся к дверце, и Анджело похолодел.

– У меня здесь кое-какое дело. Вероятно, вы смогли бы мне помочь, отец. Вы так хорошо говорите по-немецки, а мой итальянский до сих пор скуден. Мне не помешал бы переводчик.

Позади их «мерседеса» затормозил грузовик, и из кузова посыпались солдаты СС с винтовками.

– Что вы задумали? – ахнул Анджело, торопясь вылезти из автомобиля и преградить им путь. Увы, сейчас он мог разве что выставить перед собой руки, надеясь их задержать и молясь, чтобы беженцы в обители успели подготовиться или спрятаться.

– Рейд, святой отец, – просто ответил фон Эссен. – Католическая церковь пренебрегает нашими законами. У нас есть основания полагать, что римские монастыри вроде этого до сих пор укрывают евреев.

– Там нет ни одного еврея! Я знаю этот монастырь. Знаю сестер.

– Ну конечно, знаете. Ваша собственная сестра снимает здесь комнату. Однако мы обязаны убедиться лично.

– Нет! Я не понимаю. Места отправления культов заповедны. За этими стенами находится закрытый монастырь. Туда не может войти никто из посторонних. Ни еврей, ни немец, ни священник!

– Вся католическая церковь и даже сам Папа не имеют влияния ни на одного офицера СС. Вы же это понимаете, отец? – И капитан улыбнулся Анджело, хотя глаза его оставались холодными и безучастными.

Он склонил голову, давая команду своим людям, и те немедленно заколотили в ворота прикладами винтовок. Ночь наполнилась гулким тоскливым лязгом. Анджело беспомощно смотрел сквозь прутья на молчаливый двор и глянцевую поверхность фонтана, в которой отражались луна и черное небо. Оставалось молиться, чтобы жильцы, несмотря на поздний час, не успели лечь спать. У вялых и дезориентированных людей было мало шансов на спасение.

Он быстро провел мысленную ревизию постояльцев. У Соннино документы были, но, если капитан посчитает нужным прибегнуть к своей унизительной практике, Марио выдаст обрезание. Юным сестрам, пережившим октябрьскую облаву, паспорта сделать не успели. Однако монахини Святой Цецилии упорно обучали их молитвам, так что их спасение зависело скорее от маскировки. У двух братьев были и паспорта, и освобождения от воинской повинности, но их мог выдать акцент; а еще у них оставалась та же проблема, что у Марио. Этим двоим было лучше спрятаться. Семья с двумя маленькими сыновьями и отец с дочерью документов не имели – точнее, имели, но только такие, в которых значились евреями. Итого внутри находилось восемь человек, которых арестовали бы на месте, и еще несколько оставались под угрозой раскрытия.

– Позовите их, отец, – велел фон Эссен. – Убедите открыть ворота. В противном случае нам придется повредить монастырскую собственность. А мы же этого не хотим, верно? Мы разумные люди.

Стоило Анджело возвысить голос, как лязг прикладов немедленно стих. Хотя вслух он обращался к матушке Франческе, мысли его были устремлены к святой Цецилии. Сейчас она единственная могла защитить невинных, искавших спасения в ее стенах.

– Матушка Франческа, это отец Бьянко! Я здесь с капитаном немецкой полиции фон Эссеном. Он настаивает, что должен осмотреть здание. Полиция ищет укрывающихся евреев.