Из песка и пепла

– Крипта. Могилы мучеников Цецилии, Валерия, Тибурция, Максима, Луция и Папы Урбана I. – На этот раз матушке Франческе не понадобилось знание языка капитана, чтобы понять, о чем он спрашивает. Анджело поспешил перевести ее ответ на немецкий.

Лицо фон Эссена исказилось от отвращения, однако он не отступил раньше и не намерен был отступать сейчас.

– Откройте.

– Я не позволю вам осквернять могилы! – Матушка Франческа замотала головой и осенила себя крестным знамением.

Капитан понял, что она отказывается, и потерял остатки терпения. Рейд явно не приносил желаемых результатов.

– Откройте! – заорал он, наставляя пистолет на строптивую настоятельницу.

Та достала из рукава старый ключ, и голос ее взвился в предостережении. Фон Эссен вопросительно посмотрел на Анджело.

– Тот, кто осквернит могилу святого, умрет его смертью, – повторил Анджело с непроницаемым лицом. – Святая Цецилия погибла от ударов топора.

Сейчас старая монахиня была похожа на ведьму из «Макбета», изрыгающую заклятия и предрекающую страшные несчастья. Военные неловко заерзали, однако фон Эссен лишь покачал головой и приказал им осмотреть захоронение. Пока они обходили могилы, матушка Франческа кружила рядом, шипя, словно разъяренная кошка, и ни на секунду не сводя взгляда с наглецов. Похоже, подручным фон Эссена и самим не терпелось закончить обыск, поэтому вскоре вся группа поднялась по лестнице обратно в церковь. Разумеется, ни Анджело, ни настоятельница не упомянули, что они осмотрели лишь новую крипту. В старую, находившуюся за могилой Цецилии, можно было добраться только через узкий лаз в стене. По размеру она была совсем небольшой, как раз чтобы укрыть пятерых взрослых и троих детей.

– Вот видите, матушка, не так уж сложно, – хмыкнул капитан, как будто все случившееся было штатной экскурсией по римским древностям. После чего подошел к ряду перепуганных квартирантов и хлопнул в ладоши, давая охране команду «вольно». – Мы потеряли здесь достаточно времени. Едем дальше.

Солдаты тут же развернулись и помаршировали к выходу.

– Падре? После вас. – И фон Эссен указал перед собой ладонью, приглашая Анджело пройти первым.

– Спасибо, я лучше домой, – ответил тот без всякого выражения. Он не собирался садиться в машину с фон Эссеном, пока ему не приставят дуло к виску, да и тогда вряд ли.

Однако к капитану, похоже, вернулось его фальшивое великодушие, потому что он лишь любезно кивнул, щелкнул пальцами и начал раздавать приказы. Солдаты запрыгнули в грузовик и снова скрылись за черным брезентом вместе со всеми своими винтовками и угрозами. Фон Эссен последовал за ними к ждущему его автомобилю, но у самой двери остановился и бросил через плечо несколько слов, которые, знал Анджело, предназначались ему в той же мере, что и настоятельнице.

– Если мы выясним, что вы укрываете здесь евреев, мы вернемся. Мы вернемся, матушка.

Никто ему не ответил. Колеса «мерседеса» прошуршали по булыжнику мостовой, и через несколько секунд машина скрылась за поворотом, будто ее и не было. До рассвета оставалось еще несколько часов, но эту ночь Святая Цецилия пережила – как и евреи, прятавшиеся в ее стенах. Теперь Анджело мог лишь предостеречь остальных.

– Звоните в колокола, матушка, – велел он вполголоса. – Пять раз. Пусть все знают, что немцы вышли на охоту.

Вскоре ночь прорезал громкий и настойчивый трезвон – предупреждение всем, кто его слышал. Не знавшие условного обозначения просто пожали бы плечами. Колокола в Риме были обычным делом, и даже в полночь благовест мог вызвать удивление, но не тревогу. Однако вскоре издали донесся ответный звон – пять гулких ударов, – потом с другой стороны еще пять, и так пока вся округа не загремела от звучной переклички. Весть услышали и передали.