Из песка и пепла

– Все. Все их снимите! – заорал он, обводя монахинь дулом пистолета, и для наглядности снова дернул девочку за чепец. А когда она заколебалась, приставил оружие ей к голове. – Всем снять платки! Сейчас же!

Анджело попытался обуздать ярость. Он смертельно устал от немцев, которые походя приставляют пистолеты к головам женщин. С Евой поступили так же, а ведь она всего лишь оказалась в неудачном месте в неудачное время. Офицеры СС размахивали оружием с потрясающей наглостью и безнаказанностью. Анджело мог лишь молить Господа покарать их в свой срок по справедливости.

Солдаты нервно заерзали, почувствовав перемену в настроении командира. Монахини дрожащими руками начали расстегивать платы, и их голоса вплелись в начатый девочкой речитатив.

– И не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого. Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь. – Все монахини до единой сняли платы и отвели глаза, избегая смотреть на мужчин. Те неприкрыто пялились на их стриженые макушки.

Анджело проглотил вздох облегчения. Две девочки-еврейки обрили головы почти до скальпа. Чуть заметный пушок делал их совершенно неотличимыми от сестер Святой Цецилии. Вероятно, расставшись с волосами, они спасли себе жизнь.

Шредер медленно убрал палец с курка. Глаза его полыхали, а губы были сжаты в тонкую полоску – расписка в нерешительности под полным бешенства взглядом. Еще через секунду он опустил оружие. Он выставил себя перед подчиненными полным идиотом и сам это сознавал. Наконец Шредер спрятал пистолет в кобуру и потопал обратно к решетке, которая с самого начала предостерегала их от вторжения.

– Все чисто, – отчитался он фон Эссену, когда вышел во двор. Лицо офицера до сих пор горело от смущения, хотя темнота была к нему милосердна.

Остальные обитатели монастыря уже стояли на улице таким же испуганным рядом. Фон Эссен прохаживался мимо них со сложенными за спиной руками, будто горделивый профессор. Один из немцев сжимал реестр, который причинил матушке Франческе столько волнений.

Взгляд Анджело сразу метнулся к Соннино. Джулия держала младенца, Марио – маленькую Эмилию, а Лоренцо одной ладошкой цеплялся за руку отца. Бедный Лоренцо. Он был уже достаточно взрослым, чтобы сознавать опасность, но все еще слишком юным, чтобы понять, почему все это вообще происходит. Это была уже вторая облава, которая выпала на долю их семьи; вторая ночь, когда от них требовалось преодолеть немыслимые обстоятельства. Женщина, которую Анджело пригласил в кормилицы к малышу Исаако, стояла тут же, но с таким пустым лицом, будто окончательно потеряла интерес к своей судьбе. Ни одного из беспаспортных евреев во дворе не было.

Пока Анджело с настоятельницей были в монастыре, другая половина отряда обыскала гостевые комнаты и остальные здания. Судя по тому, что они не услышали ни криков, ни звуков выстрелов, все паспорта прошли проверку, а комнаты квартирантов не вызвали у немцев подозрений.

Несколько солдат рысцой вернулись из церкви, и Анджело услышал, как они с капитаном переговариваются по поводу запертой двери, ведущей в подземелье. В древности, когда церковь или иное сооружение приходило в негодность, горожане просто надстраивали новое поверх, используя остатки старого в качестве фундамента. В результате весь Рим представлял собой слоеный пирог из разных эпох, нагроможденных друг на друга. Около пятидесяти лет назад под базиликой Святой Цецилии были обнаружены руины двух древних домов, один из которых предположительно принадлежал благородной римлянке Цецилии. Археологи провели раскопки, и в 1899 году в западном углу подземелья была обустроена пышная крипта для поклонений. Однако настоящее захоронение Цецилии располагалось за ней, прямо под главным алтарем. Анджело неожиданно задумался, не спрятали ли отсутствующих беженцев среди мертвецов. Лично он не нашел бы лучшего места.

Видимо, фон Эссену пришла в голову та же мысль.

– Отец Бьянко, матушка, следуйте за мной, – велел он, направляясь к церкви вслед за солдатами. Когда они зашли внутрь, немцы уже свернули в левый придел и столпились возле огромной запертой двери.

– Что за ней?

– Зона раскопок, – ответил Анджело. – Руины. Часть старой сыромятни, маленькое семейное святилище, несколько мозаик. И крипта.

Капитан повернулся к настоятельнице:

– После вас.

Матушка Франческа отперла дверь, и вся группа начала спускаться по лестнице, которая на самом деле представляла собой не более чем вырубленные в скале ступени. Влажные стены пахли землей и древностью. Римом.

Добравшись до низа, солдаты немедленно рассредоточились и запетляли по осыпающимся туннелям. При этом они не стеснялись заглядывать с фонариками во все углы, а в особенно темные места даже тыкать винтовками. В подземелье было освещение, но, когда матушка Франческа зажгла лампы, они замигали так раздраженно, словно лично хотели выразить нарушителям свое неодобрение.

– Что там? – Фон Эссен указал пистолетом на толстую чугунную решетку, перекрывавшую дальнейший путь.