Из плена восточной сказки. Жизнь после гарема

ОТ ЖАННЕТ

— Декольте для дамы — мощнейшее оружие.

— А если груди нет? Или прыщик вскочил не вовремя?

— Бывают прыщи вовремя?!

И что, разве кроме прыщавой груди открывать больше нечего? А спина? А бедра?

Сделай разрез на всю длину ноги, и остального просто не заметят. Будут глазеть на твой целлюлит.

Но только сбоку! Никаких разрезов сзади, это вульгарно, или спереди, что вообще пошлость. Никакие самые стройные ноги не смотрятся в разрезе спереди. А разрез сзади привлечет внимание не к ногам, а к заднице!

— А если платье не позволяет сделать декольте в нижней части, например, юбка широкая, никакого смысла делать разрез!

— Открывай грудь или спину.

— Прыщик!

— Декольте до пояса и полупрозрачная облегающая блузка под ним. Но не черная.

Черная годится только под черное.

Врач тревожно оглянулась в сторону женщины, я поспешила успокоить:

— Это мое арабское имя. Брат Салимы Сауд мой муж, и в Дубае меня звали Амаль.

Врач засомневалась снова:

— Почему же вы здесь, а не с ним?

— Мы сейчас оформляем развод, я с детьми живу в Париже, в следующем месяце у нас решающее заседание суда. Я не знала, что Салима в клинике, иначе давно приехала бы! И вообще бы не позволила её упрятать…

А вот это я зря! Никакой врач не допустит так говорить о своем лечебном заведении, даже если понимает, что пациента лучше отпустить. Но выставить меня вон за такие слова она не успела, к нам уже подбежала Салима с возгласом:

— Амаль, как хорошо, что ты приехала! Не верь Асият, не верь! Она всем лжет. И Сауду тоже. Она его околдовала… она его погубит…

— Салима, все в порядке… Никто никого не погубит. — Вам пора в вашу комнату… — по знаку врача возле Салимы немедленно оказались две медсестры.

Я с ужасом смотрела на то, как крепкие женщины взяли бедолагу под руки, ей, видимо, сделали укол, отчего Салима заметно сникла и перестала биться, но успела все же выкрикнуть для меня:

— Убери Асият от Сауда… она его погубит…

Салиму под руки почти унесли в здание, а врач прошипела мне:

— Мадам, неужели вы не понимаете, что вам лучше уйти?!

— Она… безнадежна? — Я прошептала это едва слышно. Глаза Салимы были полубезумными, но речь-то внятная.

— До вашего появления она вела себя тихо. Не смейте больше приближаться к клинике, или я вызову жандармов! Уйдите!

— Я не знала, что все так серьезно…

Я могла оправдываться сколько угодно, врач и сама поняла, что я не виновата, но факт был налицо — мое появление спровоцировало приступ у пациентки.

— Извините…

Хорошо хоть, жандармов не вызвали…

Охранник, выпуская мою машину со стоянки, покачал головой:

— Они у нас только с виду спокойные, а стоит этот покой нарушить и… Лучше уж не приезжайте.

— Да, — вздохнула я. — Но кто же знал? Я вообще не знала, что её сюда поместили.

— О таком не кричат на всех углах, мадам.

Позже я отругала себя за то, что не поинтересовалась у охранника, навещает ли кто-то Салиму. Конечно, он мог не знать, но вдруг…

Вот когда я похвалила себя на заказанный номер в отеле.

С трудом добравшись до Сент-Урсана, я поспешила в свой номер и встала под горячий душ. Это мой способ приходить в себя.

На кого-то действует успокаивающе медитация, на кого-то кусок любимого торта, на кого-то холодный душ, а на меня горячий.

Стоя под упругими струями воды, я старалась убедить себя, что у Салимы небольшой срыв, она просто давно не видела никого из родных, по-французски не говорит, даже по-английски плохо, ей тоскливо одной… Она успокоится, и все пройдет… И понимала, что вряд ли.

Выбравшись из душа, я набрала номер клиники, чтобы узнать, как Салима. Врач была в ярости:

— Ей много хуже. Не смейте даже напоминать о своем существовании, если не хотите попасть в тюрьму! И не пытайтесь выдать себя за супругу её брата, с той мы хорошо знакомы.