Из пыли времен (СИ)

Кроме Элеса, что поднялся над Стальными горами и спешил к Восходному морю, в чернеющей пустоте сверкал Радес, «устало бредущий» навстречу брату. А помимо братьев небо усеивали мириады сияющих адамантов. Они горели, словно искры костра, пробивающиеся сквозь истлевшее черное покрывало. Некоторые ярче, некоторые более тускло. Но такое множество, что глаз не мог охватить, а разум лишь тщетно силился представить.

— Ok rilas svaitom lero eledir… [И сияет бездна множеством огней…] — еле слышно прошептал Марен словами из прочтенных мифов.

Принц перевел взгляд на Ардегралетт, где недавно виднелись поля и леса. Облака спустились в холодном ночном воздухе, закрыв Серый Мир от взора непроницаемой хмарью. Юноша стоял на утесе, которым сейчас представлялась Спящая гора, а вокруг раскинулось туманное бурлящее море. Оно двигалось, как живое, словно пенящиеся волны, мерно накатывающие на скалистый берег. И единственное, что не тонуло в пучине — Призрачные горы на севере и Южный Предел.

А когда глаза поднялись к вершине Спящей горы, среди белых пиков юноша разглядел крепость. Почти неразличимая, она выдавалась из скалы, словно высеченная в черных костях Мира.

Летопись, казавшаяся бредом безумца, обрастала плотью. Автор, конечно, расписал все вычурным изящным слогом, но правдиво — теперь это не вызывало сомнений.

Вспомнились детские годы, когда с Колленом рыскали по самым отдаленным закоулкам Мелестана, стараясь найти и раскрыть тайны, которые еще могла хранить Цитадель. Подземные ходы, потайные комнаты, и подземелья… Сколько прошло с тех пор? Казалось, не одна жизнь…

И вот, подобно Цитадели Мелестан, Серый Мир открывал принцу новые — или старые? — секреты.

«И вспыхнет золотой огонь, что иссушает легкие…» — пронеслось в голове.

— Решила, предоставить меня старшему брату? — подумал Марен в голос.

И Богиня, словно ответила: «Нет-нет, что ты?», заискивающе потрепав по голове и подталкивая в спину.

Принц улыбнулся свежести овевающей лицо.

…Тропа вскоре «преломилась» и, каменными ступенями — в этот раз выложенными из черных блоков, все так же «стоптанных» временем, — поднявшись на новую высоту, развернулась в противоположном направлении. И когда над миром показался Эриан, тень Спящей горы скрыла Марена от его взора.

«Над небом», жизни оказалось больше, чем на скалистых склонах ниже плотного дымчатого покрова. Из-под снега проглядывала зелень, которая даже на теневой стороне Халадесир разительно отличалась яркостью. Лазурное небо, «украшенное» редкими вихрями облаков, раскинулось над головой. Стало попадаться гораздо больше живности. С вершин бежали чистейшие ручьи, наполненные такой прохладой, что у Перворожденного «ломило» зубы. Большая часть этих «хрустальных жил» тянулись на юго-восток и спускались в озеро Ланек, что у подножья Хвоста Дракона.

…Путь к вершине Марен преодолел быстрее, чем неизвестный летописец. Всего дважды укрывшись от взора Эриана, покидающего мир, в тени пещер, уходящих вглубь Халадесир.

Судя по виду, они очень глубоко пронизывали гору. В некоторых Перворожденный явственно ощущал запах крови, что несколько настораживало. Но если в глубине и обитал кто-либо, «встретить» принца никто не решился. Более того, даже не проявил живого присутствия.

Вблизи, даже в свете Ночного Солнца, крепость Амаслотт, ставшая в Ардегралетте мифом, еще больше потрясала воображение.

Она на самом деле оказалась высеченной в скале. Гладкие крепостные стены поднимались всего на три роста взрослого Перворожденного, но это не делало ее уязвимой. Особенно, если учесть расположение! Чтобы подобраться к воротам, требовалось пройти по мосту в пять шагов шириной, распростершемуся над пропастью, дно которой укрывалось от взгляда в плотной пене облаков. Но и до них отнюдь не рукой подать!

На монолитном камне совершенно отсутствовали выступы, сколы или трещины — крепость выглядела, как вчера построенной. И все же, Марен ощутил дух запустения. Тяжелая тень тысячелетий легла на величие замка Собирающих Память: выцветшие, истлевшие стяги реяли по ветру, и, казалось, тают прямо на глазах — они, то и дело, облетали бесцветным серым прахом. Да, время поистине нещадно.

Массивные, обитые железом ворота, распахнуты настежь, герсы подняты, и за неглубоким порталом — внутренний двор. Но над самими воротами, на каменной арке — додревние руны, те самые, что усеивали окаменелые глиняные таблички, виденные принцем в Мор де Аесир. Глас Небес, как сказал мастер Дайнер — язык Древних драконов.

Проходя внутрь, Марен обратил внимание, что ни одного металлического элемента не коснулась ржа. Металл хоть и слегка потускнел, утратил блеск величия, но выглядел все таким же крепким.

«Драконья сталь?» — принц коснулся холодной серебристой поверхности.

Марен прекрасно знал легенды и мифы, по которым этот металл ковался лишь в пламени Крылатых Змеев. Даже ворота Атеом не могли похвастаться таким «украшением». Во всем Ардегралетте осталось лишь две кольчуги из этого необычайно прочного и легкого материала: одну носил король Латтрана, а другая хранилась в родовом святилище Дома Летар.