Из пыли времен (СИ)

— А вы, мой принц? — удивился Кригар. — Вам не стоит отправляться в Латтран одному. Если Эйнар…

— Я отвезу принцессу домой, — Марен взглянул на девушку. — В Латтране должны знать, что Перворожденные — не враги… по крайней мере, Латтрану.

Он бережно «погладил» меч о бордовый плащ.

— Мой принц… — начал наследник, но взглянув на Марена, понял, что спорить бесполезно; вздохнул: — Пойду, наберу дров для костра.

— Оставь, — остановил Марен.

Принцесса сдавленно охнула. И даже Перворожденные на мгновение опешили. Не очищенные огнем, ни Смертные, ни Охотники не пройдут за Серые Грани, не предстанут перед Богами. Скитаться им вечно на границе Миров… в лучшем случае…

А на краю леса, на юго-востоке, уже серело. Запах свежей крови привлекал хищников, как рыбу хлебные крошки. «Лесные псы» стягивались из глубины чащи, лишь почуяв манящий сладкий запах. Осторожно приближались, скаля зубы, и с каждым мгновением их становилось все больше.

И следом тянулся мрак клокочущий черными крыльями…

— В Бездну им путь, — тихо добавил Марен, убирая клинок в ножны.

Глава 18 7 Эон, 483 Виток, начало Весны

Воин в черном доспехе без единого куска стали замер на границе леса. Пристально вглядывался вдаль, пытаясь уловить малейшее шевеление трав, вызванное пусть и колышущим их ветром. Навостренные уши подрагивали, раскладывая звуки на составляющие: шелест листвы, копошение птиц в кронах, шорох мелкого зверья в подлеске. Нос жадно вбирал ароматы подснежной прелости, щедро разбавленные вечно зеленой хвоей.

Воин искал угрозу и не находил.

Но ее не может не быть!

Черный потертый кожаный нагрудник хорошо помнил стальные наконечники копий, пронзившие живот. Будь Воин простым Смертным, его тело давно растерзали бы волки, а глаза склевали вороны…

Нет, Бездна не пугала Воина. Он верил, Морет сможет защитить от столь ужасного посмертия, тем более, что Томалек никогда не проявлял особой жажды до чужих душ. Но тот же Проклятый Бог говорил: «За жизнь стоит грызть глотки».

И Воин грыз.

И жил.

Сколько он уже здесь, в этом Сером Мире?

Ни дня не прошло, чтобы он не вспоминал ночи, когда тот, кого он звал «повелителем», отправил их на смерть. И отправил — не как своих воинов, что должны выполнить поставленную задачу даже ценой жизни и посмертия — это бы Воин понял, и принял гордо! Но как презренных псов, что гонят в берлогу, желая выманить бера! Гонят, заведомо на убой! Не считаясь с потерями!

Но он — не пес! Он имел право знать! И не отказался бы исполнить волю повелителя!

Да, кодекс Убийцы-без-Чести предельно короток: «У Убийцы нет кодекса»… Но это ничего не меняет! Он не слюнявый, безмозглый прислужник, которого можно без объяснений безнаказанно отдать на поживу!

Воин прекрасно помнил, как он, полуживой, едва не уползал из Мангерета. Нырял из угла в угол, из тени в тень, раскрашивая камни кровью. Скрывался во мраке… Одно дело — скрываться, готовясь нанести удар! И совсем другое — прячась, словно… словно… трус!

Но они недооценили его… Волчье мясо! Думали, два копья в живот остановят Воина Ночной Гильдии?! Ха! Сынам Морета нужно нечто посерьезнее! Всего четверо «бордовых»… И все?!.. В груди вновь закипала ущемленная гордость…

Ну, ничего. Мы еще встретимся. Обязательно встретимся. И поговорим на другом языке!

…Тогда он сбил псов со следа. Не играючи, конечно, но все же.

Хотя, конечно, псы не волки — «чуйка» не та… Звери, что охраняют пещеры, соединяющие Миры, взяли бы след на раз. А «повелитель», возможно, и вовсе учуял бы с восходного горизонта… Впрочем, нет, вряд ли.

Но кто знает?

И воин бежал. Шел, брел, полз, ногтями скреб стылую землю, не останавливаясь, на последнем издыхании. Но все же стряхнул погоню — в горах его след потеряли окончательно.

А потом был холод — весенние горы Богиня Венет «ласкала» со всех сторон. А в Мире, где и солнце-то блеклая тень своего Бога, мороз не оставляет вершины даже днем. Окажись он там зимой, и сам не взялся бы судить — выберется, или нет.

Но выбрался — слава Морету!

И, конечно, был голод — разорванный живот не способствовал пищеварению.

Но и здесь Дар Черного Бога не оставил его. Теплая кровь мелкого зверья впитывалась задолго до желудка. Силы особо не прибавляло, но и не давало «свече жизни» окончательно угаснуть. Раны затягивались, пусть медленно и болезненно, но затягивались, разодранные плоть и жилы — срастались.

И он смог добраться до леса… Великая Ночь, он еще поживет! Еще посмеется над бездыханными телами врагов, покормит волков с руки их остывающей плотью, примерит на себя иссиня-черные шкуры!

…Одно время за Убийцей увязались волки, жаждали поживы. Плелись «в хвосте» на безопасном расстоянии, но не скрывались. Подвывали в ночи. Думали взять испугом? Решили, что Воин зарежется сам?! Или думали, Истинная Ночь укроет, позволит подкрасться, вцепиться в горло?

Возомнили о себе!

Смерть самого храброго — или глупого — быстро отрезвила остальных «серых». Воин не собирался умирать, как загнанная лань!.. С остальными тоже поделился, оставив почти обескровленное тело. Не из добродушия, конечно же…