Из пыли времен (СИ)

— И как же удачно для «бордовых» все сложилось на севере… — продолжал король. — Нападение на Арнстал… — и принц кивнул, что уже слышал. — Но знаешь ли ты, юный принц, как все это преподнес Орден? Они заявили, что Диких Родичей наслали Перворожденные! Да еще и с нашего — с моего! — позволения! Будто я для этого отозвал стражу! — грудь Эйнара вздулась, но несколько вдохов спустя он разжал кулаки, смиряя гнев. — А жители — они верят!

Король протяжно выдохнул, разглядывая открытые огрубевшие ладони — его «древняя кровь» быстро закипала, но все же помогала и усмирять страсть.

— Все, что я пытался создать… что пытались создать мы с твоими отцами, сыплется, как песок сквозь пальцы, — глаза Эйнара будто следили, как песчинки падают на отполированное дерево. — Неужели Смертные и впрямь никогда не смогут жить в мире? Неужели мы созданы только, чтобы убивать и рушить?

Слова короля звучали с такой искренней и глубокой тоской… Но он не мог признать поражения.

Принц Летар видел, что Эйнар не сдался. И никогда не сдастся, пока рука сжимает меч, легкие наполняет воздух, а сердце бьется, гоняя по жилам кровь.

Стороннему наблюдателю слова короля могли бы показаться слабостью, но это не соответствовало истине. Он просто, неожиданно для себя, оказался на перепутье. Проиграл один бой, но впереди еще множество битв — недостижимая цель неумолимо манит. И он пойдет до конца за то, во что верит!

— А самое любопытное, — задумчиво продолжал король, — что делал целый эттар Ордена — без малого двадцать сотен мечей! — в такой близости от Арнстала? Прямо чудо, что они оказались там в нужное время…

Кулаки Эйнара вновь стиснулись.

И даже сторонний наблюдатель, несколько мгновений назад решивший, что король-над-королями Равнины уже не тот, и сталь его воли заметно изъела ржа, сейчас в ужасе осознал бы, как глубоко заблуждался. Годы без сомнения взяли свое, но «древня кровь» в жилах Эйнара никуда не делась и ничуть не ослабла — он все тот же, под чьим ледяным взором склоняются шеи и подгибаются колени.

«Если слово не достигло цели — закрепи его сталью», — вспомнил Марен слова, принадлежавшие Великому Воину.

И сейчас принц видел перед собой действительно великого воина — пусть не того, что называют Маерен Ар, но достойного своих собственных легенд.

— Расскажите о нападении.

— О нападении на Арнстал? — уточнил Эйнар. — Да, толком ничего не понятно. Ты же знаешь, у страха… Хотя, откуда… — он усмехнулся, вспомнив девиз Дома Летар. — Появились с рассветом, черные, как ночь. Из ниоткуда. Словно вынырнули из сумрака. Одни говорят, что волки, другие — беры. А третьи, — король скривился, — что сами Кровавые Боги. Кто ж их разглядывал в суматохе?

— Не так уж они и не правы.

— Кто именно? — поднял брови король.

— Все. Тьма ближе, чем кажется. Помните Линд де Риан?

Эйнар на мгновение перестал дышать.

— Это истории детям на ночь! — не выдержал Фрейн, но тут же опустил голову: — Простите, мой король, — и, стиснув зубы, добавил: — Я не хотел проявить неучтивость, принц.

Но Марен остался совершенно спокоен — во лжи его никто не обвинил.

— Я думаю, все вы удивитесь, насколько разные истории рассказывают про Содевей даже в наших землях.

Эйнар откинулся на спинку, скрестив руки на груди.

— …И когда золотое солнце озарит мир своим бордовым рассветом… — задумчиво пробормотал он. — Несколько натянуто, на мой взгляд… Орден сговорился с Дикими Родичами?.. — широкая ладонь потерла подбородок. — Как, вообще, можно сговориться с «голодными»?! Они же… — он явно подбирал слово, — безумны!

Повисла тишина.

Марен понимал, что все его слова окажутся пусты. Если бы они сами сделали выводы…

— Мир меняется, — раздался неожиданно тихий голос Орэма. — Нельзя оставаться рабами своих убеждений, это может дорогого стоить…

* * *

Марен окинул взглядом горизонт.

Вдали, на юго-востоке, озарились пики Крайнего хребта, окаймляя верхнюю границу гор, но здесь, в долине, небо оставалось хмурым и пасмурным. Серые облака ползли медленно и лениво. Насыщенный излишней свежестью воздух набивался в грудь, без труда распирая ребра.

«Затишье».

Дым из труб, разбросанных по долине домов, стекал по крышам, стараясь прижаться к земле. Ветер молчал, но принц все же поправил меховой воротник черного кожаного жилета — капюшон свисал на спине, и волосы колыхались лишь при движении головы.

Все свидетельствовало о том, что Торим с Рэгирой готовятся вдоволь порезвиться.

«Похоже, будет гроза», — мелькнуло в голове.

Бряцнула сбруя.

Принц повернулся к жеребцу — благодарность, на которой все же настоял король. Конь вновь тряхнул головой и нетерпеливо пристукнул копытом по стылой земле.

— Что, не терпится? — по-доброму усмехнулся Марен, глянув в его большие васильковые глаза.

И вороной фыркнул, тряхнув гривой.

Из всех коней, просмотренных Мареном, этот единственный не выказал нервозности перед Перворожденным. Напротив, шагнул навстречу, высунув морду над дверью стойла, удивив конюшего выказанным спокойствием и покорностью.