Из России в Китай. Путь длиною в сто лет

С замиранием сердца ждала я момента, когда увижу Председателя Мао, личность, которая уже тогда казалась легендарной. В молчании прошло несколько минут. Вдруг из боковой комнаты, находившейся слева от входной двери, появился Мао. Он был таким, каким его изображали на официальных портретах: с пышной копной волос, зачесанной назад, высокий лоб мыслителя, крупный нос, большие черные глаза и заметная родинка на подбородке. Несколько грузный и, как мне показалось, очень высокий, он слегка сутулился. На плечах у него был накинут ватник, а на ногах были теплые высокие, похожие на бурки сапоги. (В китайских постройках, где нет отопления, долго бывает холодно весной, зато летом прохладно.)

При появлении Мао мы в соответствии с китайским этикетом сразу привстали с дивана, даже маленькая Инна. Неторопливым шагом Мао подошел к нам (он всегда был размерен и нетороплив) и сдержанно поздоровался. Пожимая мне руку, он пристально, но доброжелательно посмотрел мне в глаза и мягко произнес:

– Хао тунчжи! (Хороший товарищ!)

Я была очень польщена такой похвалой, хотя и недоумевала, за что ее удостоилась. После непродолжительной беседы с Ли Лисанем, из которой я ровно ничего не поняла, – помимо всего у Мао Цзэдуна был страшный хунаньский акцент, который и многие-то китайцы не понимали, – он попрощался с нами и удалился тем же неторопливым, размеренным шагом. Замечу вскользь, что это было в то недолгое время, когда Мао благоволил к Ли Лисаню. Это он предложил ему занять пост министра труда в образовывающемся Народном правительстве, хотя на Ли Лисане и так уже лежала большая ответственность за работу в ВКФП.

Вернулась домой безмерно счастливая – еще бы! – увидела Председателя Мао и удостоилась его рукопожатия. Это был незабываемый в моей жизни день. Потом я еще пару раз бывала в этом доме, по-моему, вместе с Линь Ли, но виделась только с женой Мао Цзэдуна Цзян Цин. Мы сидели в беседке у пруда и беседовали, кажется, о литературе. Золотые рыбки стайками подплывали к берегу и жадно заглатывали корм, который мы время от времени бросали им в промежутках интеллектуальной беседы.

Позднее дом, именовавшийся «Виллой Двойной чистоты», разрушили. И зачем, спрашивается? От него остались лишь контуры фундамента, которые я воспринимала как символическое пепелище истории. Однако предприимчивость времен рыночной экономики возродила этот дом, уже в приукрашенном виде. В комнатах поставили несвойственную им мебель, изменили планировку и даже потолки сделали выше. Виллу открыли для публики за определенную плату. Здесь же можно увидеть маленькую фотоэкспозицию, относящуюся к 1949 году. Меня приятно удивило и обрадовало, что на нескольких групповых снимках вместе с Председателем Мао виден и Ли Лисань, одетый, как и все, в «суньятсеновку» из хлопчатобумажной ткани. На этот раз его не заретушировали, как это делалось раньше на исторической фотографии, где Ли Лисань стоит бок о бок с Мао Цзэдуном на трибуне в день провозглашения КНР.

Все-таки история должна оставаться такой, какой она была в действительности, и не следует ее подправлять.

Провозглашение республики

Официально Китайской Народной Республики пока еще не существовало. Но на всех парах шла подготовка к ее провозглашению.

На конкурсных началах разрабатывались проекты герба и государственного флага, разворачивалась организационная работа по проведению торжественной церемонии на площади Тяньаньмэнь, которая должна была состояться 1 октября. Дата была выбрана неслучайно: помимо того, что осень – лучшее время года в Пекине, само название месяца имело символическое значение. Октябрь созвучен Октябрьской революции, залпы которой «донесли до Китая марксизм-ленинизм» – эту цитату Мао Цзэдуна тогда все знали наизусть.

Тяньаньмэнь – ворота Небесного спокойствия – издревле считались священным местом, открывавшим путь в сердце Запретного города. Не всякий смертный имел право ступить на площадь перед этими воротами, и даже допущенный туда должен был передвигаться ползком по вымощенной каменными плитами дороге, которая вела к главному входу в императорский дворец Гугун. По обеим сторонам дороги росли старые деревья, кажется, акации. Их срубили тогда же, в 1949 году, готовясь к устройству массового митинга в честь провозглашения Народной Республики. Через год по специальному решению Политбюро снесли и фундаментальные кирпичные арки, которые с восточной и западной стороны замыкали Тяньаньмэнь. Ничего похожего на прежнюю площадь Небесного спокойствия не осталось, кроме самого дворца. Ничто в мире не вечно.