Из России в Китай. Путь длиною в сто лет

В 1936–1937 годах основной работой Ли Мина был выпуск «Цзюго шибао» («За спасение Родины»). Эта китаеязычная газета, созданная в декабре 1935 года, финансировалась Коминтерном. Выходила она в Париже как якобы издание китайских эмигрантов (хуацяо), но редакция находилась в Москве. Здесь подготавливали все материалы и даже матрицы, которые по почте отправляли во Францию. Оттуда уже свежие номера газеты рассылались в разные страны Европы, в США и в Китай, где открыто продавались на улицах Шанхая и в некоторых других городах.

В редакции газеты работало человек десять китайцев, по большей части сотрудники китайского отделения издательства. Главным редактором числился Ван Мин, но реально его участие сводилось к минимуму – всю работу он перебросил на Ли Мина, который не только редактировал, но и сам писал статьи и передовицы. Политической целью издания было сплочение общественности на борьбу против японской агрессии. Такова была линия Коминтерна, подчеркивавшего необходимость создания единого фронта политических сил в Китае.

Ли Мина беспокоили события в его стране. Японцы не остановились на фактическом аннексировании Маньчжурии и продолжали усиливать свое военное присутствие в других регионах Китая. Летом 1937 года из прессы стало известно о событиях под Пекином на мосту Лугоуцяо, где произошло столкновение между китайскими и японскими солдатами. Этот инцидент, как известно, послужил началом Антияпонской войны. Ли Мин сразу заволновался, потерял душевный покой. Было очевидно, что в такой момент он рвался в Китай, чтобы включиться в борьбу. Это мне было понятно – разумом понятно, но внутри меня холодом обдавало при мысли, что Ли Мин может уехать. Я тогда не знала и не спрашивала, поднимал ли он этот вопрос в Коминтерне. Позже выяснилось, что да. Однако в ближайшие месяцы никаких неблагоприятных для меня новостей не последовало.

Летом 1937 года мы на юг не поехали, а провели его под Москвой на станции Ухтомская по Казанской железной дороге. С дачей нам не повезло, вернее сказать, мы сами допустили промашку: не учли близость болота в Косине и почтенный возраст бревенчатого дома. По вечерам на открытой террасе нас осаждали полчища комаров, а по ночам донимали клопы.

Но мы повели кровопролитную борьбу с этой мерзостью и добились успеха.

Недалеко от нас в тот год снимал дачу и Чжан Бао с семьей. Он был коллегой Ли Мина по работе в «Цзюго шибао» и в издательстве. Незадолго до этого он приехал в Советский Союз из Америки, где учился и откуда был выслан за политическую деятельность. Женат он тоже был на русской – Наде Руденко, работавшей в том же издательстве. У них был грудной ребенок, за которым ухаживала мать Нади. Мы с Ли Мином заходили к ним в гости, сидели в саду, и я с удовольствием брала на руки этого светленького мальчика, примериваясь к роли матери и не предполагая, что держу будущего собственного зятя. Но до того, как мы породнились, нашим семьям пришлось пройти через множество тягот и испытаний.

Каждый день, как все дачники-москвичи, Ли Мин ездил на работу в город в набитых поездах, в духоте и толкучке. А у меня в институте начались каникулы, и я появлялась в Москве всего раза два в неделю, закупала продукты, так как в местном магазине, кроме хлеба, крупы и соли, нечего было купить. Возвращалась, каждый раз тяжело нагруженная сумками, шла пешком от станции до дачи – и все ради чистого воздуха, да еще в силу издавна заведенной русской традиции выезжать летом за город и жить на природе. Но то лето, прямо можно сказать, выдалось для нас незадачливым. Досаждавшие нам насекомые были сущим пустяком по сравнению с неприятной историей, случившейся позже.

Как-то поздним августовским вечером Ли Мин пришел со станции очень расстроенным. Это можно было сразу определить по его виду. Что случилось? Оказывается, в Москве при посадке на электричку, когда он втискивался в переполненный вагон, он вдруг почувствовал, что в руке нет портфеля, с которым он обычно ездил на работу. Он был уверен, что портфель у него вырвали в давке – попросту говоря, украли.

– Почему ты так волнуешься? В портфеле были секретные документы? – спросила я.

Ли Мин отрицательно покачал головой. Возможно, он не сказал мне правды, иначе почему бы он так тревожился? Я тоже почувствовала беспокойство.

И действительно, дело с портфелем оказалось роковым для Ли Мина. В архиве Коминтерна сохранились материалы, проливающие свет на подробности этой истории.