Читаем Из сборника «Поздняя латинская поэзия» полностью

Из сборника «Поздняя латинская поэзия»

О Каллиопа, скажи: зачем так долго ты медлишьСвой пиерийский венок возложить в украшенье Серене?Может быть, — думаешь ты, царица, — убого царицеЛоб венчать, привыкший носить самоцветы и перлы,5 Вязью простых цветов? Но нет, они не простые:Сириус их не палит и Борей не морозит, но вечнойДышат они весной, потому что их цвет воспоилаТоком Пермесской волны святая струя Аганиппы[4]И потому что на них собирали блаженные пчелы10 В дар грядущим векам сладкий сок геликонского меда. Мог ли какой иной поэт достойнее выбратьЖенскую доблесть своим похвалам? Вечно памятно грекам,Как в фессалийской земле жена приняла добровольноМужнюю смерть, а ему уступила грядущие годы15 Жизни своей.[5] У латинских Камен на устах неизменноВещий дар Танаквили,[6] и то, как Тибрские волныКлелия переплыла,[7] и как по тому же потокуКлавдия чистой рукой повела изваянье Кивевы.[8]Разве о чем-то ином гласит меонийского старца20 Вся исполинская песнь? Пучины бездонной Харибды,Сцилла в поясе псов, Цирцея с отравою в чашах,Жадная пасть Антифата,[9] плывущий с глухими гребцамиМимо влекущего пенья Сирен корабль непреклонный,Света лишенный Циклоп, немилая сердцу Калипсо, —25 Все это слава одной Пенелопе, и все это сценаДля добронравья ее. Все превратности моря и суши,Столько лет войны и столько же — горьких скитаний —Лишь прославление верной жены. Но пусть и гордитсяКлавдия тем, что богиня сама ей заверила верность,30 Давши снять и с мели корабль, и с себя нареканье;Пусть Пенелопа на страсть женихов отвечает обманом,В ночь на кросне дневном распуская Улиссову пряжу, —Все же в славе своей не им состязаться с Сереной! Если начало любым похвалам — от знатности рода,35 Если славы расцвет заложен в семени предков,—Чья достойнее кровь, какие предки превышеЦарского рода? На свет не в простом явилась ты доме,Не от убогих тебе твое имя даровано ларов:Ты вознеслась уже тем, что дядя твой был государем40 И полководцем твой дед, который в британские зыбиРимский стяг заносил и смирял гетулийские копья.Пусть же Корнелия, дочь Сципионова славного рода,Меньше тщеславится тем, что богата ливийским триумфом:[10]Твой, Серена, косяк осенили сугубые лавры —45 От каледонских пучин и гетульских пустынь твои предкиДар приносили тебе. А еще ведь они не царилиНад повсеместной землей в те дни, когда Илифия[11]Новой звездою меж звезд тебя засветила, о нашаСлава! рожденье твое парению их научило.50 Как достойно воспеть твою, Испания, землюСлову певца? В индийской волне омывается солнцеВ час восхода — в твоей на закате небесные кониПену смывают с боков, и в водах обновляются звезды.Хлебом полна, скакунами сильна, изобильна металлом,55 Ты драгоценней всего государями, добрыми к людям.Ты явила векам и Траяна, и Элиев корень,[12]Здесь отчизна отца и сынов, диадему носящих.Все остальные края, покоренные римским оружьемИли признавшие мирную власть, по-разному служат60 Нуждам державы: фаросский посев и пунийская жатва[13]Кормят твои войска, крепит их пешую силуГаллия, конным рядам дает пополненье Иллирик;А иберийская дань ни с какими другими не схожа —Августов шлет она в Рим! Зерно, доходы и люди65 Сходятся с разных земель, собираются с целого мираК тем, кто рождается здесь. И не только своими мужамиВесь превосходит Испания мир, но и славою женщин:Чтобы равно проблистать и тем и другим совершенством,Свету явила она Флакициллу, Марию, Серену.[14]70 Ты родилась — и плеснул половодьем на тучные нивыВздутый золотом Таг; улыбнулась Галлеция лугом,Полным цветов, и поросли роз над дурийской волною[15]Преобразили в багрец руно на пасущихся овцах.Сам Океан изверг из глубин и рассыпал по брегу75 Сев самоцветных камней. Вздохнул астуриец свободнейВ копях, изрезавших кряж: сама для новорожденнойБрызнула жила рудой золотой. В пещерах ПиреныКамни-перунники цвета огня собирали наяды.[16]Бурный прилив вскатился волной в речные затоны,80 И в опененных валах предстали, плеща, нереидыВсем возвестить берегам, что ты им царица и счастьеЖдет грядущий твой брак. А уже под иным небосводомЮный рос Стилихон, не зная о будущей доле,Тот Стилихон, которому ты предназначена в дальнем85 Круге, где вышней судьбой вершатся благие союзы. Над колыбелью твоей не склонялась кормилица грудью:Нимфы-напеи[17] вспоили тебя из сосцов ароматных,Грации три тебя на руках обнаженных качали,Нежно дыша, и учили тебя говорить. На зеленой90 Травке ползала ты, и вставали красные розыС белыми лилиями. А когда закрывала ты глазки —Пурпуром под тобой расцветали фиалки, как будтоЛоже твое травяное подобилось царскому ложу.Мать смотрела твоя на вещие знаки величья,95 Тайно молясь о тебе, и не смела признаться в надежде,Что исполненье сулила мечте. Отец твой ГонорийК сердцу тебя прижимал. Феодосий, еще не державный,Часто, к брату входя, встречал тебя у порога,И целовал, и на руки брал, и нес тебя в дом свой,100 Нежно шутя, а ты взывала к матери милой:«Что он всегда уносит меня от родимых пенатов?Что он за повелитель такой?» И детское словоВещим сбылось, и обмолвка была величанием царству.Умер твой отец, и брат племянницу принял105 В дочери, в горькой тебя утешить желая потере.Больше родных он любил детей покойного брата,Ибо дружба у них была теснее и крепчеДружбы двух близнецов, рожденных лаконянкой Ледой,В память брата он назвал Гонорием сына родного,110 Чтобы взрастить подобье того, кого он лишился.И наконец, избранником взяв в свои руки над миромВласть, не раньше явил он любовь к своим собственным чадам,Чем тебя и твою сестру, неразлучно с тобою,От иберийской земли доставил в столицу Востока.115 Вот уже Таг золотой позади и обитель Зефиров,Вот поспешает корабль к городам, покорным Авроре.Едут две сестры, государева дочери брата,Младшей имя — Серена, а старшей — Ферманция имя,Обе девицы, обеим еще под Кипридино иго120 Белые шеи не гнул Гименей, у обеих во взорахСветлая робость горит, и обеих прекрасные ликиПламень рождают в сердцах. Так мчатся Диана с Минервой,Дочь Латоны с сестрой, не знавшею матери, в гостиК дяде Нептуну, морскому царю, и пред ними ложатся125 Пенные волны, чистейших богинь приближение чуя,И не шалит Галатея, резвясь, и Тритон не дерзаетВ наглом объятье замкнуть Кимофою, и целое мореСтрогим покорно законам стыда, и слово ПротеяНе дозволяет сплестись сладострастно Нептуновым дивам.130 Так на дворцовый порог вступают Гонориады,Так открываются им скиптроносца-родителя кровы.Он простирает свою на обеих отцовскую ласку,Но, Серена, к тебе его сердце склонялось нежнее.Сколько раз, когда он возвращался домой утомленный135 Бременем стольких начальственных дел, печальный иль гневный,И сторонились отца сыновья, и сама трепеталаПеред супругом своим Флакцилла, одна не пугаласьТы подойти к разъяренному, кротким уняв его словом.Он преклонялся к тебе и тебе раскрывал свое сердце.140 Добрые нравы твои превзошли бы предания древних.Право, ты выше была, чем та, чью достойную скромностьУподоблял хвалебный Гомер трехликой Диане —Та Алкиноева дочь,[18] которая, выстелив берегТканями, в круге подруг резвилась с мячом золоченым,145 Но испугалась, в кустах пробужденного взвидев Улисса,Труд пиерийских сестер и писания древних поэтовБыли отрадны тебе. У певцов Илиона и РимаТы осуждала Елену и ты не хвалила Дидону —Чистую душу твою пленяли иные примеры:150 Протесилаю вослед Лаодамия ставшая теньюВ царстве теней, и жена Капанея, в костре погребальномПрах отрешавшая свой с пылающим мужниным прахом,[19]И на чистейший меч Лукреция павшая грудью,Чтобы страданьем своим обличить преступленье тирана155 И вдохновить отечество встать за правое дело,Выгнав из Рима царей: так вечной сподобилась славыИ за свою отомстив она честь, и за римскую вольность.К этим преданьям склонясь, ты являла не меньшую доблесть,К лучшей готова судьбе. А уже возбужденные к браку160 Юноши при дворе волновались неверной надеждой,И колебался отец, кому обещать твое ложе. В свитках сказано Муз, что древних владыки народовГрозный блюли закон: женихам за жену состязаться,Брачный дар добывать лишь с угрозою собственной жизни.165 Радостно было отцам сватовство кровавое видетьК ложу своих дочерей. Пелоп в морской колесницеЛишь потому избежал Эномаевых рук, что неверныйПредал царя возница Миртил неслаженной осью.Был Гиппомен спасен от копья настигающей девы170 Тем лишь, что плод золотой от погони отвлек Схенеиду,Как Геркулес боролся с рекой, а борьбе их наградойДева была Деянира, смотрел с высокого валаВесь Калидон, когда испустил, задыхаясь, победныйКлич Алкид и вспять отступил Ахелой побледнелый,175 Рога лишась над валом чела, и больное увечьеНа попеченье свое изумленные приняли нимфы.[20]Только тебя не плоды Гесперид, не поток покоренный,Не колесницы коварная ось, но праведный выборАвгуста сделал женой Стилихону, прекрасному в битвах:180 Доблестью боевой стяжал он в приданое царство.Часто случалось вождям венцы получать в награжденьеПодвигам: кто за взятье стены, кто за жизнь гражданина,Кто за победу в волнах; стенной, дубовый, ростральный.[21]Только один Стилихон небывалой увенчан наградой,185 Брачный венец получив от руки благодарного тестя. Не обошла и сестру забота державного дяди:Вождь был мужем и ей. Но твоя не в пример превосходнейВышла на долю судьба. Само тебе Римское Благо[22]Брачный факел взожгло, и венки, высочайшие брачных,190 Выплелись мужу в удел. Надзор над теми конями,Что от фригийских кобыл, аргейским вскормленных лугом,Каппадокийское семя несут в государевы стойла, —Вот ему первая честь. Потом с удвоенной властью[23]Принял он войско и так свершил доверенный подвиг,195 Что, каковых бы наград ему ни давал повелитель,Большие ждали еще впереди. Сгущались ли тучиБранные, все вожди над конной и пешею силойСлушались слова того, кто был меньше годами и званьем,И уступали ему все Марсовы распоряженья:200 Ни заслуженный сан, ни возраст не был помехойПовиновенью старшин. Так в море в погожую поруВсякий на корабле управлять притязает кормилом;Стоит, однако, дохнуть грозовому дыханию АвстраИ задрожать бортам от ударов валов, как без спора205 Предоставляют пловцы корабль тому, кто искусней:Буря страх навела и спорам конец положила.Именно так Стилихон, когда загремела войноюФракия,[24] избран вождем был один надо всеми, кто дрогнул:Страх, вернейший судья, привлек к нему общую волю,210 Голос тщеславия смолк пред голосом здравого блага,И преклонила главу пораженная трепетом зависть. О, в каком ты была испуге, какие катилисьСлезы из любящих глаз, когда, заплаканно глядя,В крике зовущих к оружию труб ты богов умоляла215 Мужу счастливый возврат даровать и под шлемом пернатымБыстрый ловила его поцелуй сквозь щели забрала!И какова была радость, когда под победную песнюТы наконец железную грудь заключила в объятьяЯрко блистающих рук и всю ночь в блаженном покое220 Вновь и вновь побуждала его пересказывать битвы!А без него ни волос золотых ты не трогала гребнем,Ни в драгоценных камнях не искала привычной прикрасы, —Дух твой был обращен к небесам, и в молении кудриПрах предалтарный мели: красота позабытая меркла,225 Чтобы опять воссиять с возвращением мужа. ОднакоПраздной любовь не была: стремилась ты женской заботойМужу в славе помочь. Пока на дальних границахОн воевал, следило твое неусыпное сердце,Чтобы не смела поднять головы неправая злоба,230 Издали вечно готовая жечь ненавистную доблесть,И чтобы хитрая кознь, плетясь безоружно и тайно,С гибельной сетью его не ждала. Твоим попеченьемЗлобный Руфин, который ковал преступные ковы,Гибель готовя вождю от мятежно взволнованных гетов,235 Был уличен, и ты о его потаенных движеньяхВ страхе за мужа письмо за письмом посылала с гонцами...». . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Перейти на страницу: