Из сумрака веков

Отдышавшись, Варгр сел и дотронулся до груди. Там нестерпимо пульсировало — пальцы погрузились в теплую плоть. Глянуть не решился — спасительная темнота сменяющаяся всполохами ослепительных искр не желала отступать, как и тошнотворное головокружение. Он, силясь, повернулся и подполз к расплывчатому силуэту на полу. Катя! Очертания любимой пугало. Голова повернута набок — волосы растрепались, скулы на неестественно светлом лице заострились… Она дышала, но до сих пор не приходила в себя. Зачем дразнила ламию? Разумного ответа не приходило. Притянув, уместил ее на коленях и обнял крепче — глаза жгло сильнее. Проверить что с детьми? Рука нервно отдернулась от живота — никак… Убрал прядь, прилипшую к осунувшейся щеке, поцеловал глаза…

Вырвавшись из очередного обморока, перегрыз веревки стягивающие запястья и щиколотки Кати. Огляделся — одеться не во что, значит, придется идти так. Дьявол! Вот только куда? Кто спасет? Мареши? Где они — неизвестно… Искать больницу? Чем там помогут?

Жилы натянулись — Варгр рывком поднял любимую и, прижимая к раскромсанной груди, пошатываясь, направился к выходу. Лестница далась с трудом — каждый шаг с надрывом, словно устанавливал мировой рекорд. Никогда прежде ноша не казалась такой тяжелой, а главное, бесценной.

Варгр, лавируя между покореженными надгробиями, вышел к едва проглядываемой лесной тропинке, уводящей в неизвестность. Таких неухоженных кладбищ еще не видел. Многие памятники просели, могилы заросли. Их наличие выдавали моховые холмики. Ограждений нет. Кресты покосились… Бросил взгляд в другую сторону — асфальтированная дорога. Значит, рядом есть город, но незнакомый, ведь мчался по следу ламий, а они далеко утащили Катю — за территорию оборотней. Скорее всего, в Россию. Посмотрел на угрюмый, кривоветвистый лес и свернул на тропинку. Деревья расступились будто придворные, встречая господина…

Пот выедал дорожки. Темная пелена перед глазами все чаще вспыхивала ослепляющими звездами, дыхание вырывалось с хрипами. Тело не слушалось — свинцовая тяжесть в ногах сковывала движения. Руки онемели, но продолжали удерживать самое ценное существо на планете. Сознание меркло — в голове грохотала кровь, отбивая ритм замедляющихся шагов… Варгр упал на колени — в висках стучало: «Спасти», но поглотил мрак, и настала спасительная тишина, окутывающая покоем и легкостью…

* * *

Горло словно обожгло — Варгр распахнул веки и зашелся кашлем, выплевывая жидкость, царапающую внутренности.

— Буде, буде тебе, аки нежный, — кряхтел старческий голос на непонятном языке. Очертания нечто одетого в длинное одеяние, покачивалось. Варгр сосредоточился — старуха. Со сморщенным лицом, цепкими глазами и беззубым ртом. Она крепко придерживая за голову, вновь поднесла к губам прохладную чашку. Варгр нехотя глотнул и откинулся на мягкое. Глаза блуждали по темным углам небольшой хижины. Из мебели — прямоугольный стол, скамья и кровать, на которой лежал сам. На стенах пучки трав и полка с бутыльками. Обоняние отбито напрочь, ничего не ощущалось кроме запаха старческой затхлости и лекарств. Где он, черт возьми, и что случилось? Память восстанавливалась, мелькая ускоряющимися картинками, и Варгр вскочил — хозяйка грубо уложила на место:

— Прыткый больно, — болтовня и шаркающие шаги резали по ушам. Она бубнила, подходя к полке с травами: — Поди зажило все, аки псине.

В унисон постукивало стекло. Старуха вернулась держа несколько бутылей. Один сунула ему.

— Катя где? — прохрипел Варгр и поморщился. Повисшее молчание раздражало, он дернул старушку за рукав. — Девушка… со мной была. Она…

— Знамо! — кивнула бабка. — Почто твердить одно и тоже, дурья башка?

Варгр заводился — языка не понимал, а спокойствие ведьмы убивало. Он в нетерпении откинул одеяло и спустил ноги.

— Упертый, — ворчала старуха. — Мы ей сейчас уже ничем не поможем, — положив руки ему на плечи, удержала. Варгр будто под прессом замер — у нее не ладони, а многофунтовые гири. Ведьма! К тому же заговорила на нюношке,[7] но коверкая слова на странный манер.

— Как не помочь? — затаился Варгр. Сердце отбивало неровный ритм.

— Что смогла, я сделала. Теперь все зависит от нее. Захочет — выкарабкается, а нет… и суда нет.

— Где она? — сорвался крик.

— Кто волнует-то? — ярко-зеленые кристаллы глаз буравили. — Она или детё?

— Ведьма! — рыкнул он, негодуя.

— Усмири пыл, дурья башка! — оборвала она и прикоснулась к его груди. — Это и ясно. Мужик вначале женщину любит…