Из сумрака веков

— Может, умелый любовник? — уложив его, она склонилась — он вновь завладел соском. Тяжелая грудь ныла под натиском грубых ласк Спайера. Теряясь в ощущениях, Ли раскачивалась сильнее: — Дориан живет более тысячи лет — опыта ему не занимать. Единственное, что остается — отчаянное желание истинного игрока. Дойти до конца, что бы ни случилось. Причем, равноценное самоубийству — ведь расплата не заставит ждать. Она настанет. И это точно смерть! — Лилит разочарованно охнула — Эндрю убрал руку и сел, приподнимая ее за ягодицы.

— Кто знает, что нас ожидает? — шумное дыхание Спайера горячими волнами поднимало новые приливы возбуждения. Он усадил на себя и, застонав, рывком проник глубже: — К тому же, я не один. Дориан будет занят еще долго. У нас уйма времени. Двое ламий и цверг враждебно настроены, с ними так просто не справиться.

Страх смешался с радостью — отмщение близко. Возможно, и смерть тоже! Тогда конец мукам и душевным переживаниям. Эндрю уткнулся в грудь и глубоко вдохнул:

— Ты — богиня! Никого красивее не видел. Уверена, что ты — человек?

— Нет, но это неважно… особенно для тебя, — задыхаясь от мощного прилива, Лилит откинулась назад, под руку попал бокал. Она схватила его и, поднимаясь, с размаху врезала по голове Эндрю. Звон стекла слился с глухим падением любовника, сильными ударами грохочущего сердца и шорохом, ворвавшимся в студию. Волны экстаза пробегали по телу, накатывая все жарче и выше. Плечи обожгло холодом и Лилит, проскользив по ламинату, ударилась об стену. Руки и ноги ныли, голова раскалывалась. Силы покидали: перед закрывающимися глазами мелькала темная фигура. Дориан… Его окровавленное лицо перекошено гневом. Рубашка свисала лохмотьями. Тело в длинных порезах, будто он столкнулся с шинковочной машиной. Он наносил удары по обездвиженному телу Эндрю с нечеловеческой скоростью. Подняв, словно пушинку, вонзился в него клыками. Спайнер конвульсивно задергался…

* * *

Сознание медленно возвращалось, ледяные прикосновения жалили как укусы змеи. Лилит, застонав, открыла глаза. Дориан склонился над ней. Зеленые глаза печальны. Он разглядывал с серьезным видом. Щупал ноги, руки… Его взгляд остановился на оголенной груди — мука, скользнувшая по лицу, порадовала.

Лилит дотронулась до окровавленной щеки Мареша и приподнялась:

— Ты долго…

— Как ты могла? Сказал же: «Убью».

— Я проверила.

— Ты — чудовище! — прошептал Дориан и встал, его повело — ухватившись за резную спинку постели, он остановился.

— Ты меня такой сделал, — по щекам едкими струйками побежали слезы. Ли вздернула подбородок.

— Скоро последуют другие, — обреченно бормотал он. — Их натиска мне не выстоять. Я слаб… Ли, я готов принять смерть с тобой.

— Зачем? Почему просто не сделать меня подобной тебе? Так будет проще!

Ламийское лицо с белоснежными клыками исказилось гневом. Дориан, очутившись рядом, тряхнул:

— Не будь дурой! Быть как я — худшая мечта.

— Я не хочу быть как ты. Я хочу быть с тобой! Это разные вещи…

Черные глаза Мареша посветлели, их болото затягивало, и Лилит подалась к алым губам с ненавязчивым поцелуем. Стон-мука Дориана сменился хрипловатым шепотом:

— Не делай этого с нами, малышка! Я могу убить тебя, — она впилась настойчивее. — Нет… — Он оттолкнул и, очутившись возле окна, ухватился за подоконник: — Надеюсь, ты получила, что желала от Спайнера?

Лилит запустила в ламию подушкой, но она гулко ударилась о стену и упала — Дориан, застыв возле холста, задумчиво разглядывал его. Ли швырнула другую, но она так же, прорезав воздух, шлепнулась на ламинат. Ламия, сидя на полу, уткнулся головой в ладони.

— Как же все сложно…

— Ненавижу, — прошипела Ли. Негодуя, вскочила с постели но, опустившись рядом с Марешем, заставила его посмотреть на себя. Его глаза необычно желтоватые, словно обесцвечивались.

— Когда последний раз кушал?

— Неважно, — чуть слышно отозвался Дориан.

— Еще как! — вскипела Лилит. — Ты только что подрался. Весь изранен, истощен. Дориан! — Она тряхнула его, он уставился мимо. Подступила паника. Сердце застучало неровным ритмом. — Не смей меня бросать, слышишь, тварь! — Ли врезала пощечину, он даже не шелохнулся. Навернувшиеся слезы резали глаза. Она окинула студию размытым взглядом. Разбитая бутылка… Стекла тускло поблескивали от скудного освещения лампы. Вскочив, подняла с пола заостренный кусок побольше и, не медля ни секунды, полоснула себя по руке. Скол выпал из пальцев, резкая боль утихла, тонкая струйка змейкой побежала по коже. Лилит закусив губу, упала на колени около Мареша и прислонила рану к его губам. Долгое ожидание: ламия не дышал, моргнул, шумно сглотнул и, сжав руку, словно тисками, впился как присоска, ощутимо выкачивая кровь. Глаза наливались чернотой, лицо ожесточилось. Жизнь уходила, будто вода из сосуда с трещиной. Холод пробегал по жилам, подступала слабость: приятная и усыпляющая. Веки смыкались, образ Дориана расплылся.