Из тьмы

“Ты усложняешь это настолько, насколько можешь, не так ли?” Сказал Бембо. Ответное пожатие плечами Саффы было безошибочно самодовольным. Он показал ей язык. “Силы небесные, ты тупая сука, разве ты не знаешь, что ты мне действительно нравишься?”

“О, Бембо, ” промурлыкала она, “ ты говоришь самые приятные вещи”. Он снова скривился, по-другому; он мог бы выразиться лучше. Но она тоже не встала и не ушла от него, так что, возможно, все было не так уж плохо, в конце концов.

Скарну понравился его переезд в провинцию гораздо больше, чем он думал. Он остался занят изучением того, что нужно было делать в его новом маркизате, и приведением в порядок всего, что мог. Альгарвейская оккупация разгорала бесконечные ссоры - и некоторые тлели годами. Более поздние из них обычно были прямолинейными. Однако некоторые из давних споров оказались невыносимо сложными. Они вызвали у него определенную симпатию к графам-коллаборационистам, которые предшествовали ему в качестве местных лордов.

“Откуда мне знать, как вынести решение по имущественному спору, который длится так долго, что все, кто первыми начали ссориться из-за него, мертвы уже двадцать лет?” - спросил он Меркелу однажды утром за завтраком.

“Вот как здесь обстоят дела”, - ответила она. “Есть ссоры и постарше этого”.

“Почему я их не видел?” - спросил он, потягивая чай.

“Люди все еще составляют свое мнение о тебе”, - сказала ему Меркела. “Они не хотят слишком рано поднимать голову, а потом сожалеть об этом”.

Скарну хмыкнул. Он видел подобную деревенскую осторожность, когда жил на ферме с Меркелой. Ему не хотелось, чтобы она была направлена на него, но он мог понять, как это могло быть. Для многих людей в маркизате, людей, которые не слышали о нем, пока он не приехал сюда в качестве местного лорда, кем он был? Просто незнакомцем из Приекуле. Он бы не понял этого до войны. Он понял сейчас.

Когда он заметил это, Меркела сказала: “О, ты всегда будешь тем незнакомцем из Приекуле для многих людей. Однако через некоторое время они поймут, что ты честен, даже если ты не отсюда, и тогда ты услышишь от них ”.

“Хорошо”. Он поставил свою чашку. “Передай мне, пожалуйста, внутреннюю часть новостного листа? Люди жалуются на меня, потому что я новичок, не так ли? Что ж, я тоже жалуюсь на выпуски новостей, которые мы получаем. К тому времени, как я их вижу, они становятся старыми новостями ”.

“Может быть, старые в Приекуле”, - сказала она. “Никто другой здесь не видит их раньше, чем ты”.

Она была права, даже если это было не то, о чем он бы подумал. Он привык получать новости сразу, как только они случались. Он не мог сделать этого где-то во время войны, но война все перевернула вверх дном. Невозможность сделать это до конца своих дней угнетала его.

Но почему это должно быть? он задавался вопросом. Меркела права -никто в этих краях не будет знать больше о том, что происходит, чем я.

Его жена передала ему ту часть выпуска новостей, которую читала. Он жадно просмотрел ее; если он не мог получить новости вовремя, по крайней мере, он мог ухватить все, что предлагал выпуск новостей. “Ха!” - сказал он. “Значит, мы собираемся немного отомстить рыжим, которые заправляли оккупацией? Именно то, чего они тоже заслуживают”.

“Мы не сможем полностью отомстить им, если не пройдемся по их сельской местности и не начнем хватать людей и убивать их”, - сказала Меркела. “Я бы ничуть не возражала”.

“Я знаю”, - ответил Скарну. Сама война сделала это со значительной частью сельской местности Альгарви, но он этого не сказал. Что бы ни случилось с Алгарве, Меркела не посчитала бы этого достаточным. Скарну тоже не испытывал любви к альгарвейцам, но..... Он напрягся. “Так, так”.

“Что это?” спросила его жена.

“Один из рыжих, которых они притащили, - отец моего племянника”, - ответил Скарну. Меркеле потребовалось мгновение, чтобы понять, кто это был, но когда она поняла, то обнажила зубы в свирепой усмешке. Скарну кивнул. “Да, они добрались до Лурканио, это точно”.

“Я надеюсь, что они повесят его”, - сказала Меркела. “Что бы он сделал, если бы ты когда-нибудь попала к нему в руки...”

“Мы встретились однажды, ты знаешь, под флагом перемирия, и он уважал это”, - сказал Скарну. Меркела отмахнулась от его слов, как от ничего не значащих. Возможно, она тоже была права; к тому времени вальмиерское подполье стало силой в стране, а у альгарвейцев было достаточно проблем в других местах, чтобы хотеть сохранить все здесь в тайне, насколько это было возможно. Он добавил: “Я действительно не думаю, что моя сестра разболтала что-то особенное, связанное со мной”.

Язвительно Меркела ответила: “Я полагаю, следующее, что ты мне скажешь, это то, что у нее тоже нет маленького ублюдка с песочными волосами”.

Скарну кашлянул и потянулся к чайнику, чтобы налить себе еще чашку. Он не мог сказать ей ничего подобного, и они оба это знали. Он отхлебнул чаю и сосредоточился на чтении сводки новостей. “Они обвиняют его в жестокости во время оккупации и в том, что он отправлял жителей Валмиера на заклание”.