Из тупика

Известного аса русской авиации нашли в кабаке. Он был пьян вдрабадан, лыка не вязал, и какая-то смазливая девка чистила его карманы, набитые деньгами. Узнав, что надо лететь, Казаков с упрямством истинно пьяного русского человека решил, что он полетит... Непременно полетит! И не когда-нибудь, а сейчас...

- Хоть к черту на рога! - орал он, отбиваясь от девки. Кстати, девка и помогла.

- Отвернитесь все! - велела она.

Из-за чулка достала пакетик, вытрясла на ладонь какой-то серый порошок и сыпанула его в лицо полковнику.

- Ой, стерва., ой, какая же ты стерва! - заругался Казаков, но малость очухался.

На улице пьяный ас, шатаясь, тер лицо снегом. Его привезли на аэродром. Из английского ангара вывели под обогрев блестящий желтобокий "ньюпор".

- Назад! - велел Казаков. - У него маслобаки под струею винта, это не машина для такого мороза... Загоняйте обратно!

Полковник решил лететь на своем истребителе "спад" постройки московского авиазавода "Дукс" (мотор в сто пятьдесят лошадиных сил фирмы "Испано-Суиза"). Пьяный летчик треснул ногою в плоскость и захохотал, увидев, что от мороза все планы самолета были перекошены, а крепления вытянуты стужей в струну.

- К черту на рога! - говорил он, пока его протрезвляли содовой, лимонами, кофе и оплеухами. - Оленье сало! - вдруг вспомнил Казаков, и густым оленьим салом были смазаны мотор самолета, лицо и руки летчика-истребителя.

Казаков забрался в кабину, выкинул руку над крылом.

- Один глоток, - попросил, - ей-ей, мне полегчает...

Ему дали флягу с коньяком, он высосал половину ее и хрипло пропел, берясь за штурвал:

Налливай, разливай кругговые ччарры!

Марш вперед - смерть иддет,

Ччеррные гуссарр-ы...

От самой взлетной линейки был включен плановый фотоавтомат. Виккорсту позвонили:

- Полковник Казаков взлетел и направился к кромке.

- А как он? - спросил адмирал. - В себе или не в себе?

- Конечно, - ответили с аэродрома, - костей не соберем...

Но случилось иначе. Казаков, даже во хмелю, оправдал звание аса, - он вернулся. Длинной лентой тянулся вихрь снежной пыли за истребителем, который лыжами уже коснулся линейки. За ним бежали сломя голову, хватая воздух из-под башлыков, служащие аэродрома. Но... что это? Полковник Казаков снова взвился в небо и, отчаянно пикируя, врезался в землю. Когда люди добежали до разбитого "спада", полковник Казаков был уже мертв{37}...

Доложили Виккорсту:

- Полковник Казаков разбился на посадке...

- Аппарат! - требовал Виккорст. - Скорее выньте аппарат!

Вынули из-под крыла истребителя фотоавтомат, к счастью, целехонький. Виккорст неустанно названивал, чтобы пленку немедля сдали в лабораторию... О мертвом асе как-то сразу все позабыли, и он остался лежать среди обломков, быстро закостенев в хаосе алюминия, красного дерева, фанеры, проводов и стекла.

Он свое дело сделал - пленку уже проявляли лаборанты.

Ни одна страна в мире не имела тогда такой прекрасной техники аэрофотосъемки, какую имела Россия, смело брошенная в небо первым асом Нестеровым! Союзники до конца войны, словно дети малые, так и пробаловались с пластинками, которые давали лишь одиночные снимки. Зато русские инженеры создали фотокамеры, записывавшие на пленку целые маршруты полета.

Но... подвела французская пленка!

Лейтенант Басалаго, взволнованный более обычного, ворвался в прожаренный кабинет старого адмирала Виккорста.

- Пленка оборвалась, треснув от мороза! - доложил он.

Виккорст жадно схватил разорванную пленку.

- Неужели она треснула раньше, нежели полковник успел долететь до кромки? И есть ли вообще кромка льда?.. О боже!

Через сильную лупу, подойдя к окну, за которым умирал серенький денек, Они разглядывали фотомаршрут пьяного Казакова. Вот мелькнули под крылом его истребителя раскидистые окраины Архангельска, вот угадывался остров Мудьюг с бараками концлагеря, где сидели большевики, вот он полетел дальше. Он смело полетел в безлюдное ледяное море!

- Летит! - сказал Басалаго, пропуская длинную пленку между своих пальцев, и все вокруг него шуршало. - Летит, летит...

Черная, черная пленка - белый, белый лед. И сжимались сердца в тревоге - неужели всюду лед, лед, лед? "О боже..."

- Есть! - выкрикнул Виккорсг, бессильно опускаясь на стул. - Вы видите, лейтенант, все-таки пленка оборвалась счастливо...

Да. Лейтенант Басалаго видел, как под крылом самолета образовались темные (на пленке - белые) пятна разводий. Значит, море еще не все замерзло и припай возле берега можно разрушить... Дальше мороз хрустнул пленку пополам, катушка автомата двигалась уже вхолостую, аппарат продолжал снимать полет Казакова, ставший совсем бесполезным и ненужным...

- Чем вы, адмирал, думаете разрушить припай?

Виккорст, не отвечая на этот вопрос, потянулся к гарнизонному телефону, просил соединить его с генералом Миллером.

- Мы спасены, - сказал адмирал тихо. - Если ледокол сумеет разрушить припай возле береговой черты, мы сумеем прорваться в Горло... А там стоянка в Мурманске. Тромсе даст уголь, и - Англия... мы спасены!.. А где сейчас большевики?

И, закрыв трубку ладонью, адмирал сообщил Басалаго: