Из тупика

...Буксирные ледоколы, отчаянно дымя, с грохотом обламывали звонкий панцирь вокруг бортов тяжелого, будто уснувшего "Кузьмы Минина". Рвались петарды, забитые в глубину льда сверлами, легкие трескучие взрывы освобождали винты и рули. Скоро "Минин" задымил, и вот он, качнувшись, уже окантован черной чистой водой. Никто ничего не знал толком. Все было тихо и мирно. Команде сказали: пойдут обколоть лед на запани Маймаксы и вернутся обратно.

По Архангельску, словно вымершему, ходили одинокие люди, в пивных они грелись, делясь шепотком:

- Седьмой полк, краса и гордость, сдался тоже...

- Красные уже в Емце, мой кум ездил с рыбой, так видел их!

- А где же наши бронепоезда? "Колчак"? "Деникин"?

- Э-э, вспомнил когда... У них - "Зенитка"!

- Зенитка? Это как понимать, Сидор Карпыч?

- Такой "Бепо" у красных, пришел из Питера, по названью своему "Зенитка". Три наших "Бепо" взял в плен, сам с ними сцепился буксами на Плесецкой, и теперь, люди сказывают, кила получилась - с версту длиной. Вот он и шпарит по Холмогорам...

- Неужто сдадут?

- Чего уж там! Почитай, давно сдали...

- Кубыть, сразу не повесят? - опасались некоторые.

- Чека ихняя - ой, не приведи бог! Живьем жарит.

- Да нам-то кой хрен, Пантелеич, с Чеки ихней? Мы с тобой, друг сердешный, как ловили сельдя ране, так и ныне словим... Посуди сам: рази без нас большаки обойдутся? Да ни в жись! Где им! Мы же сельдя ловим...

* * *

Лейтенант Басалаго, одетый в полушубок с погонами флотского офицера, приехал в Немецкую слободу на извозчике. Поднялся по скрипучей лесенке на второй этаж чистенького домика с мезонином. Как хорошо пахло самоварной лучиной, как сквозило Русью, сладостной Русью, через гардины окошек - прямо в снег, прямо в блеск, прямо в изморозь... Хорошо! И стало печально: "Россия! Неужто же сказать тебе - прощай, и - навсегда прощай?" А за стеною стрекотала, как всегда, швейная машинка, и пела одинокая швея, которой никто никогда не видел.

Пела, плакала, убивалась:

Почто меня не любите,

Почто иных щадите,

Невесту юну губите,

Других с добра дарите?

На пороге комнаты Басалаго показал на часы:

- Княгиня! До отхода ледокола осталось совсем немного времени. А вы, я вижу, еще не начали собираться... За четверть часа до отплытия "Минин" даст условную сирену. Пора, пора!

Вадбольская сидела за столом в белой блузке, высокий воротник "медичи" подпирал ее пухлый, надменный подбородок. Она кормила девочку, размачивая в сладком чае зачерствевший имбирный пряник.

- Садитесь, Мишель, - произнесла спокойно. - Право, не думала я, что все произойдет так стремительно. Вы все-таки поступили тогда весьма неразумно, вычеркнув мое имя из списков... Я была бы теперь очень далеко от вас!

- Потому-то и вычеркнул, - дерзко ответил Басалаго, расцепляя ремень на полушубке и садясь возле печки. - А теперь у вас отдельная каюта со всеми удобствами. Ледокол вооружен артиллерией, минами, команда военная. Нет паники, все налажено, первая бункеровка в Мурманске, потом Тромсе и... океан!

- Дядя Мишель, - спросил ребенок, - а медведи будут?

- Вот медведей-то как раз и не будет. Они остаются в России!

- Клавдия, - сказала Вадбольская дочери, - если ты будешь баловаться, я оставлю тебя здесь... с медведями. Ешь скорее!

- Княгиня, - заметил Басалаго, снова посмотрев на часы в нетерпении, еще никогда так быстро не летело время, как сейчас. Мы доживаем последние минуты в России, дорога предстоит очень дальняя, и перед нею мы посидим, но... потом! А сейчас, умоляю вас, давайте же собираться.

- Ну, хорошо, - сказала Вадбольская, поднимаясь. - С чего начать? Просто руки опускаются. Я ведь тут обжилась, вещей много...

Басалаго решительно скинул полушубок возле порога:

- Я совсем забыл, что женщины, даже такие прекрасные, как вы, все равно остаются женщинами, с присущими им недостатками. И конечно же, нельзя доверять женщинам того, что связано с исполнением во времени!

Одних баулов было восемнадцать, и в каждый из них Басалаго, ползая по полу, пихал и пихал имущество княгини. Вперемешку летело, прессуясь под коленом лейтенанта, все подряд: платья, какие-то сумки, деньги, книжки, бумаги, письма (он их прочтет потом, чтобы узнать - нет ли соперника?).

Совсем неожиданно прозвучал вопрос Вадбольской:

- А куда делась голова Наполеона? Она стояла вот тут...

- Я, кажется, сгоряча сунул ее в баул. Она тяжелая, и я решил, что внутри ее деньги... Разве не так?

- Это не моя вещь, а хозяйки дома. Выньте ее!

- Но как жеея могу вспомнить, в каком она чемодане?

- Но что подумает обо мне хозяйка дома?

- Не все ли равно, живя в Монреале, знать, что именно думает о нас хозяйка дома в Архангельске? Ах, стоит ли беспокоиться теперь о голове Наполеона, когда своя голова трещит... Княгиня, еще раз взываю: одевайте ребенка... Ведь я с утра предупредил вас, чтобы вы были готовы.

- Но я никак не предполагала, что все будет так срочно!

- Да. Нашлись предатели в Архангельске, которые уже напекли караваев и выехали в Холмогоры с хлебом и солью - встречать большевиков... Наши "Бепо" разбиты, и красные вот-вот могут ворваться в город со стороны Исакогорки. Торопитесь!