Из вечности в лето

– Я! – заорал Тристан, подскакивая с места. – Я готов помочь благородной даме, оказавшейся в беде по воле неумолимых обстоятельств! Мааальчик!

Свидетель посмотрел на Тристана испепеляющее.

– Позвольте! – оседая в кресло, замямлил Тристан, словно его щелкнули по носу. – Я имею право делать предложение!..

Людвиг кивнул Саре.

Сара осторожно приблизилась к футляру и принюхалась.

– Такой легкий букет, – задумчиво пробормотала она. – И тепло. Хотя музыки совсем не слышно… Мне было бы интересно, что там. Давайте, возьмем, а?

Людвиг неторопливо подвинул карту в сторону Матильды. Матильда одарила его улыбкой и перевернула: Мир.

– Второй круг закрыт, – безапелляционно констатировал Свидетель. – Было сделано два обмена. Этого достаточно, господа. Желаете продолжить игру?

Тристан презрительно дернул щечкой:

– Я при своих. Увольте!

– Достаточно, – кивнула Матильда.

Людвиг только пожал плечами.

– Игра закончена, господа, – провозгласил Свидетель, собирая карты со стола. – Всем мои благодарности.

Игроки тут же встали.

– Тупой исход, – пробрюзжал Тристан, отваливаясь от стола с помощью подбежавшего прыщавого юнца. – Когда вырастешь, не имей дел с женщинами – они хуже моли.

– Истинно так, – рассмеялась Матильда, закладывая курс к выходу. – Вы, Тристан, умеете делать комплименты.

– Дура, – побелел Тристан. – Я имел в виду совсем другое!

– Я тоже, – пожала плечами Матильда. Проходя мимо Дмитрия, она на секунду зависла в воздухе: – А вот вы мне определенно нравитесь, гарсон, – проронила она. – В вас есть что-то от карлика. Меня это интригует.

Людвиг был доволен результатом.

– Не думаю, что Матильда играла по-крупному, – сказал он в машине, – но, по меньшей мере, это был достойный обмен. Что мы потеряли, доктор?

– Десять денариев, – бесстрастно проговорил Менгеле, – седьмая копия, работы пана Туповица, 1479 год. Клуб Коллекционеров предлагал за нее семьсот сорок.

– Хм, – пожал плечами Людвиг. – Надеюсь, мы обменяли ее на что-то более ценное.

– Однозначно, – уверенно подтвердил доктор. – Судя по тому, что услышала Сара, там вполне может оказаться нечто весьма существенное.

– А именно? – спросил Дмитрий.

– Это скажет только монсеньер Крис, – с улыбкой ответил Людвиг. – У нас нет привилегии открывать двинувшуюся карту. Кстати, как вам игра?

– Не знаю, – признался Дмитрий. – Я ожидал чего-то другого.

Людвиг с доктором рассмеялись.

– Другое у вас еще впереди, – заверил Дмитрия Людвиг. – Сегодняшняя игра – только маленькая мимолетная встреча. Серьезные игры проходят совсем по-другому, – Людвиг на минуту замолчал, мечтательно прикрыв глаза. – А вы неплохо держались, – сказал он, наконец. Дмитрию. – Я не вполне согласен с доктором, что он не пустил вас, поскольку игра была крайне простой, но Сара, безусловно, справилась идеально. Ей всего тринадцать с половиной, но у нее чутье проститутки с улицы Блондель. У нас уже два оригинала исключительно благодаря ей.

– А сколько всего?

– Не спешите все знать, юноша, – с металлом в голосе проговорил доктор. – Знание, как известно, умножает скорбь.

– Да, – подтвердил Людвиг. – Однажды мне довелось слышать предсмертную песню Хранителя, который знал. Должен сказать, что ничего более душераздирающего я в жизни не помню. Мне иногда снится этот поток материализовавшейся боли, похожий на реку, по которой плывет мое безвольное тело, и тогда мне хочется уснуть во сне, потом скорее уснуть в том сне, в котором я сплю, и в том сне, который следующий, и никогда не просыпаться там, где воспоминания острее, чем колено.

– Именно, – подытожил доктор. – Поэтому лично я стараюсь вообще ничего не знать, что не относится к сфере моих насущных мотиваций, чего и вам…

Закончить фразу доктор не успел.

7.

Дмитрий так и не понял, почему машина перевернулась. В салон хлынул стеклянный поток, автомобиль с диким скрежетом проехал на крыше и тяжело завалился на бок.

Дальше все произошло так быстро, что Дмитрий не успел вздохнуть, как его уже выдернули из машины, взрезав блеснувшим ножом ремень безопасности, заломили руки за спину, накинули на голову мешок и бросили на пол в тут же рванувшийся с места фургон.

Фургон трясло, и Дмитрия первое время мотало из стороны в сторону, пока чья-то нога заботливо не впечатала его в угол. В таком состоянии он пролежал часа полтора, сначала маясь от ноющей боли в затекших руках, а потом – провалившись в полузабытье с мрачными бессмысленными видениями.

Когда с него сдернули мешок и сунули под нос аммиачную соль, Дмитрий вздрогнул, с трудом открыл слипшиеся веки и увидел перед собой жесткое лицо Матильды.

– Удивлены? – холодно улыбнулась она. – Напрасно. Вы просто еще не освоились в новой для вас ситуации. Это пройдет. С годами. Как вас зовут?

– Дмитрий.

– Жалкое имя.

Матильда подплыла к Дмитрию вплотную: