Из зарубежной пушкинианы

Вот, дорогой мой, какое ужасное и какое трогательное письмо получил я нынче. „Общество“, насколько я знаю, в Париже уже не существует, да если бы оно и существовало, что оно могло бы дать? Грош, а тут ведь не о гроше идет дело. Поэтому горячо прошу тебя обратиться с этим моим письмом к Лифарю, который, надеюсь, поможет Елене Александровне и найдет кого-нибудь из лиц состоятельных и понимающих, ведь это родная внучка Александра Сергеевича. Передай или перешли ему это письмо. Я шлю привет Лифарю и написал бы ему сам, да не знаю, куда ему писать и где он».

Когда читаешь эти письма и записи Буниных, невольно забываешь о потерянном дневнике Пушкина и о его поисках. Думаешь не о пропавших рукописях, а о погибших людях, пропавших поколениях русских людей.

В дневнике Бунина интересно сообщение Веры Николаевны Буниной о том, что Елена Александровна была в ссоре со своим братом. Не следует поэтому слепо доверять мнению Николая Александровича Пушкина о сестре: на нем мог лежать отпечаток их сложных отношений. Бунины упоминают о дочери Е. А. Розенмайер Светлане. Отец Ани рассказывал мне, что у Елены Александровны было двое детей, дочь Светлана и сын Александр, названный в честь прадеда. След их затерялся. Возможно, они могли бы многое рассказать о матери и принадлежавшей ей рукописи Пушкина.

Вот так, со смертью Елены Александровны Розенмайер, оборвалась цепь этих удивительных и безрезультатных поисков.

Можно ли считать, что на вопрос о существовании пушкинского дневника № 1 был дан окончательный отрицательный ответ? В 1962 году советский пушкинист И. Л. Фейнберг высказал предположение, что этот дневник находится в Англии, у английских потомков Пушкина. И. Л. Фейнберг писал: «Продавать дневник, если он существует и находится в их владении, у английских потомков Пушкина нет действительно никакой необходимости. А взгляды и представления, им свойственные, могли побудить их беречь тайну дневника, как стремились утаить записки Байрона его наследники. Все это может, мне кажется, объяснить, почему пушкинский дневник остается неизданным».

О нынешнем поколении потомков Пушкина в Англии нам мало что известно, хотя историю английской ветви потомков Пушкина в общих чертах специалисты знают. Брак младшей дочери Пушкина Натальи Александровны с полковником М. Л. Дубельтом (сыном того самого Л. В. Дубельта, который опечатывал бумаги Пушкина) был неудачен. Н. А. Пушкина вышла замуж вторично за немецкого принца Николая Нассауского и получила титул графини Меренберг. Супруги прожили большую часть жизни в Германии. От этого брака у Н. Меренберг-Пушкиной было трое детей. Родоначальницей английской ветви потомков Пушкина была старшая дочь Натальи Александровны — Софья Николаевна. В 1891 году Софья Николаевна вышла замуж за великого князя Михаила Михайловича. Внучка Пушкина стала женой внука Николая I. Поднадзорный поэт и его самодержавный цензор породнились в третьем поколении — таков был этот странный и причудливый каприз судьбы. Александр III этого брака не признал, и супруги поселились в Лондоне. Там Софья Николаевна получила титул графини Торби. Старшая дочь Софьи Николаевны, Надежда Михайловна (правнучка Пушкина), вышла замуж за принца Джорджа Маунбеттена, родного дядю принца Филиппа Эдинбургского — супруга нынешней английской королевы Елизаветы. Так потомки Пушкина породнились еще и с членами английской королевской семьи. Другая правнучка Пушкина, Анастасия Михайловна, вышла замуж за сэра Гарольда Уэрнера, предпринимателя и коллекционера, владельца имения в Лутон Ху. Сэр Николас Филипс — их внук.

Получив приглашение от сэра Николаса, я приехал в Лутон Ху, захватив ему в подарок десятитомник Пушкина. У ворот имения меня встретил сторож. Показал, где поставить машину. Лиственная аллея вела на просторную подстриженную лужайку, к большому дому, украшенному с фасада колоннадой. Очевидно, он много раз перестраивался, хотя и сохранил черты английского помещичьего дома XVIII века. В дверях меня встретил очень высокий молодой человек, лет за тридцать, светловолосый, стройный и элегантно одетый. Это был хозяин Лутон Ху — сэр Николас Филипс. Я представился, и мы прошли в одну из комнат первого этажа, по-видимому, служившую кабинетом.