Из зарубежной пушкинианы

Адрес на конверте: Месье Толстому, Париж, ул. Монтабор, № 4.

Остроумный Вяземский вспомнил о героях греческого мифа, сообщая Толстому в Париж, что послал ему предыдущее письмо с оказией («через Ломоноссика»). Сергей Григорьевич Ломоносов, лицейский товарищ Пушкина, секретарь русского посольства в Париже, видимо, неоднократно выполнял деликатные поручения друзей. Например, 18 апреля 1828 года в письме А. И. Тургеневу в Лондон Вяземский писал: «Пушкин посылает тебе с Ломоноссиком шесть частей Онегина и новые издания Руслана и Бахчисарайского фонтана». Вяземский не уверен, что его предыдущее письмо дошло до Толстого, и следующее (публикуемое) письмо он также, по-видимому, посылает не по почте, а с оказией («пускаюсь на новую попытку»). Так что нетрудно догадаться, кто такой Леандр, в чьи руки могло попасть письмо. Для того чтобы понять, кто скрывается под именем Геро, следует вспомнить о литературных и издательских трудах Вяземского в эти и предшествующие годы.

В 1819–1833 годах в Париже под редакцией известного журналиста и писателя Марка-Антуана Жюльена издавался литературно-исторический журнал «Энциклопедическое обозрение». Журнал помещал заметки и обзоры по русской истории и литературе. Авторами русских материалов в «Revue» были известный библиофил С. Д. Полторацкий, Я. Н. Толстой, переводчик стихов Пушкина Жан Шопен и секретарь редакции журнала Эдмон Иоахим Геро (Hereau), который прожил в России десять лет (1809–1819). О Геро упоминает в своем дневнике А. И. Тургенев: «Hereau, счетчик в „Revue“, долго был в России, в Вятке, учителем, знает по-русски и пишет статьи о русской словесности для „Revue“. Он дал мне свою статью об издании басен Крылова, а я советовал ему к журналам петербургским Греча и Булгарина и к библиографическим статьям, кои он выписывает, присовокупить журнал московский Полевого». С. Д. Полторацкий писал в 1828 году в «Московском телеграфе»: «Удачный перевод „Бахчисарайского фонтана“ (о котором писал „Revue Encyclopedique“ и „Московский телеграф“) предупреждает в пользу нового перевода и заставляет радоваться, что лучшие произведения русской музы достаются на долю таким искусным прелагателям, каков Шопен… Он приступил также к переводу „Кавказского пленника“, „Онегина“ и вместе с приятелем своим г-ном Геро… намеревается особо ознакомить Францию, а следовательно, и весь просвещенный мир со всеми замечательнейшими произведениями русской словесности».

Из двух опубликованных писем Вяземского Жюльену (которые он также с оказией отправил в Париж 20 июля 1823 года и 21 мая 1824 года) мы узнаем о желании Вяземского сотрудничать с «Revue». Он посылает Жюльену очерк о Державине, свой известный разбор «Бахчисарайского фонтана» и непропущенные царской цензурой отрывки из своей статьи о И. И. Дмитриеве. Он пишет Жюльену: «Дмитриевскую рукопись начнут списывать с первой недели… Или цензура все пропустит, или ничего не напечатаю, разумеется, здесь. Но тогда переведу ее с помощью других на французский язык и напечатаю в Париже как памятник нашего варварства. Клянусь честью, что это сделаю». Несмотря на оппозицию цензуре и «преддекабрьский» пыл, Вяземский так и не стал сотрудником Жюльена и Геро. Ни один из материалов, посланных им в Париж, не был опубликован, хотя, может быть, и был использован в очерках С. Д. Полторацкого.

С 1825 года Вяземский в сотрудничестве с Н. А. Полевым участвует в выпуске «Московского Телеграфа». В качестве постоянного парижского корреспондента нового журнала Вяземский хочет пригласить Геро. Из письма Вяземского мы узнаем, что кандидатуру Геро предложил ему Толстой. Но контакт с Геро по каким-то причинам не наладился. И вот тогда Вяземский приглашает сотрудничать с «Московским Телеграфом» Толстого «на тех же условиях», т. е. на условиях, ранее предложенных Геро. Найденное в парижском архиве письмо Вяземского Толстому рассказывает как раз о начале их сотрудничества. Читатель уже знает, что именно в это время Толстой испытывает острую нужду, его отчаяние доходит до предела.

В письме брату 31 января 1827 года Толстой пишет из Парижа: «Я нахожусь в ужаснейшем положении, часто я вынужден быть без обеда, мне не на что купить сапог, я страдаю от голода, стыда и унижения; я был преследуем за один долг и должен был скрываться, чтобы избежать тюрьмы; меня стерегут в доме, где я живу из милости. Я все продал, что имел: книги, вещи, платье… У меня остаются только мои пистолеты». Толстой не рассчитывает скоро вернуться в Россию. В октябре 1827 года он пишет на родину брату: «Некоторые люди, которых я знал в Париже и которые возвратились в Россию, сообщили мне известия мало утешительные и убедили меня не возвращаться так скоро». Похоже, что Толстой прислушался к совету, данному ему Вяземским в письме, не предназначенном для глаз «Леандра»: «Друзья Ваши желают свидания с Вами, но между тем по Вашим домашним делам не советовали бы возвращаться. Дома хорошо, а не дома все лучше». В этих обстоятельствах Толстой охотно соглашается на предложение Вяземского.