Из зарубежной пушкинианы

Я вошел в ворота виллы с букетом гвоздик и фотоаппаратом в руках: разрешение фотографировать было получено накануне. Сотрудник английского посольства, мистер Колби, не отходил от меня, и я сразу же успокоил его, сказав, что не намерен фотографировать новый построенный у входа особняк посла. Территорию виллы делит на две половины древняя каменная стена — акведук времен императора Клавдия. Хорошо сохранившийся трехэтажный дом Волконской служит как бы его продолжением. По одну сторону от акведука (ближе к входу) разбит парк: пальмы, клумбы, кусты роз и шиповника, подстриженные газоны, дорожки, усыпанные песком. По другую сторону — запущенный сад: пальмы и кипарисы, обвитые плющом, вечнозеленые заросли, россыпь древних камней, похожих на обглоданные временем кости. Между домом и акведуком проход: лестница ведет вниз, в заросший сад. Со стороны сада в древней стене сохранился тенистый грот, в котором в жаркие часы любил сидеть Гоголь. Отсюда под прямым углом к дому и начинается «Аллея воспоминаний», по обеим сторонам которой разбросаны в зарослях урны и плиты. В конце, у каменной ограды, аллея сворачивает направо и идет вдоль ограды, выходящей на улицу.

Где памятник Пушкину? Я уже несколько раз прошелся по аллее, осмотрел все памятники и переписал все надписи на них, но стелы в честь Пушкина нигде не было видно. Наконец я нашел ее. Она лежала на земле, у самой стены, в том месте, где аллея сворачивает направо. Каменное основание, на котором она раньше стояла, было отбито. Вместе с Мартино мы подняли стелу и прислонили ее к кипарису. Это была плита древнего мрамора травертине, украшенная сверху барельефом с изображением орла. Надпись на ней потускнела, хотя еще видна. Впервые, на руках, мы и «взвесили» памятник. По нашему мнению, плита весила около пятидесяти килограммов и была высотою немногим более полуметра. Памятник Пушкину… Памятник Пушкину, лежащий на земле, о которой он мечтал, которую воспел:

Адриатические волны,
О Брента! нет, увижу Вас
И, вдохновенья снова полный,
Услышу Ваш волшебный глас!

Стараясь сдержаться, я обратился к сотруднику посольства: «Скажите, мистер Колби, что бы Вы подумали, если бы увидели на территории советского посольства или где-нибудь у нас в стране памятник лорду Байрону, валяющийся на земле, тому самому Байрону, стихи которого наши дети учат в школе?» Мистер Колби пожал плечами и сказал, что он тут ни при чем: на вилле во время приемов бывает много посторонних людей. «А если передать этот памятник нам?» Мистер Колби снова пожал плечами и напомнил, что вилла является собственностью английского посла.

Впрочем, на мистера Колби трудно сердиться. Он был даже любезен. В ответ на мою просьбу он пригласил сторожа, который открыл двери старого дома. Дом не перестраивался. Я узнал (по описанию Полонского) гостиную нижнего этажа, в которой после обеда собирались хозяйка, художники и другие гости, рисовали в альбомах, писали экспромты на память. Здесь много писал Гоголь. Несколько зарисовок виллы оставил Жуковский. Эти рисунки опубликовал Полонский; я их видел в Гарварде. А сейчас в этом доме ничего не напоминало о прежней жизни, за исключением стен. Стены нижнего этажа украшены кусками античной скульптуры и терракоты, найденными Волконской при раскопках на территории виллы. Так было и в доме на Тверской, в знаменитой греческой комнате, воспетой Мицкевичем. Я ходил по полутемным комнатам с закрытыми ставнями, разглядывал античные обломки на стенах, и мне невольно приходили на память строфы Мицкевича:

В темноте, ее взором лучистым ведомый,
По блестящим паркетам, вслед белому платью,
Я вхожу. Что здесь? Лета ли брег незнакомый?
Геркуланум ли мертвый раскинул объятья?
Нет, не то. Здесь все прошлое мира, по слову
Красоты, собралось, хоть не ожило снова.
Мир — мозаика, сделан из мелких обломков.
В каждом — память искусства и весть для потомков!^[24]

Дом на Тверской не сохранился, и сейчас «весть для потомков» подают эти мозаичные стены римской виллы.

По другую сторону акведука, в парке, стоит памятник Александру I — бюст, на постаменте которого написано, что основание памятника сделано из того же куска монолита, что и Александровская колонна перед Зимним дворцом. Неподалеку колонна, поставленная Волконской в 1830 году, в ознаменование приобретения виллы. Слева от дома Волконской находятся старые ворота, ныне заколоченные. Они выходят на Piazza de villa Wolkonsky. Над ними — герб князей Белосельских-Белозерских.