Из зеркала

— Я совсем не вижу тебя, — сказал Степан, взяв её за руку. — Хотел на прогулку позвать в одно интересное место, а ты опять торопишься в Неренск.

— Извини, но я очень занята. Погуляем в другой раз.

— На какую тему ты пишешь диссертацию?

— Диссертацию? — удивилась Эля.

— Таня сказала, что ты пишешь диссертацию.

— Нет, не пишу. Материалы пока собираю, — уклончиво объяснила Эля.

— И всё же, на какую тему?

— Да так, ничего особенного: дворянские роды, их судьбы и истории. Нового я не открою.

Степан озадаченно посмотрел на неё.

— Зачем же ты тогда этим занимаешься?

Эля улыбнулась:

— Наверное, это что-то из области математики. У тех, кем я интересуюсь, слишком много неизвестных. Хочу прийти к какому-то результату. Вычислить сумму слагаемых.

Приехав на «Зуше» в Неренск, Эля первым делом отправилась в городской архив, чтобы установить имя сестры Стронской. Как оказалось, в дореволюционном Неренске была одна государственная женская гимназия и две частные. «Ну, хоть в этом мне повезло», — подумала Эля, просматривая старые пожелтевшие бумаги. В тысяча восемьсот шестьдесят шестом году на должность учительницы французского языка в Николаевскую женскую гимназию была принята Лебединцева Мария Фёдоровна, которая через девять лет была назначена на должность начальницы и руководила учебным заведением двадцать два года, пока не скончалась от сердечного приступа. Перебирая все документы, касающиеся Николаевской женской гимназии и сохранившиеся в архиве, Эля в одной из папок сумела отыскать несколько фотографий Лебединцевой, но на всех она была снята со своими воспитанницами. Эля долго задумчиво смотрела на снимки, пока к ней не подошла хранительница фонда.

— Нашли, что хотели найти? — спросила она.

Эля отрицательно покачала головой. Хранительница посмотрела на фотографии, лежавшие перед Элей.

— Вам стоит съездить в наш педагогический институт, — сказала хранительница. — Они уже много лет ведут исследовательскую работу о становлении образования в Неренске и собрали немало интересного. До недавнего времени они ограничивались статьями, а нынче готовятся выпустить книгу. И с нами обещали поделиться собранными сведениями.

Эля недоверчиво посмотрела на женщину.

— Да там, наверное, никого нет. Сессия закончилась, каникулы, — нерешительно сказала она.

— Да, сессия закончилась, а приёмная комиссия только работу начала, так что поезжайте.

* * *

В педагогическом институте Элю отправили в библиотеку, где хранился собранный материал в виде писем, открыток, блокнотов и альбомов, оставшихся от бывших гимназисток и пансионерок. Некоторые документы поражали очень хорошей сохранностью. Не без трепета Эля открыла альбом, созданный в тысяча девятьсот четырнадцатом году последней директрисой Николаевской гимназии и отражавший историю её существования. Этот альбом сберегла дочь директрисы, затем он хранился в семье внучки, а уже правнучка отдала его в институт. В нём Эля обнаружила целых три фотографии Лебединцевой: на одной из них она была снята не одна, а с двумя дамами. На оборотной стороне снимка была сделана чернилами надпись: «Мария Фёдоровна с сёстрами, Софьей Казимировной Стронской и Еленой Фёдоровной (графиней Тормасовой»). «Ну, вот и выяснилось, — устало подумала Эля. — Софья Казимировна и графиня Тормасова — сёстры по матери. Значит, Евгений Тормасов приходился племянником Стронской. Тётушка жила в усадьбе племянника».

После института Эля поехала в городскую библиотеку, где ей разыскали старые подшивки газет и журналов за шестидесятые годы девятнадцатого века. Их было немного, и всё же ей удалось восстановить историю гувернантки Стронской и члена Попечительского совета Екатерининского института Невежина. Невежин обвинял Стронскую в краже банковского билета. Во время обыска комнаты гувернантки билет был обнаружен в одной из книг, принадлежавших ей. Скандал получил огласку, но Стронская избежала суда. Газеты на все лады восхваляли благородство пострадавшего.

Эля вернулась в Приречье совершенно без сил. Вдобавок, когда она вышла из переулка на улицу, проезжавшая мимо неё старая машина окатила её грязью из лужи, испачкав ноги и подол юбки. Она прошла в кухню и включила чайник. На столе стояло блюдо, накрытое полотенцем. Эля откинула полотенце и увидела коржики. Рука невольно потянулась к одному из них — самому расписному.

— Ну, у тебя и видок, — послышался голос Тани, вошедшей в кухню. — Где тебя так весь день мучили?

— В самых разных местах, — ответила Эля, отдёрнув руку от коржика. — Сначала в архиве, потом в институте и, наконец, в библиотеке.

— Лучше бы ты сходила в какой-нибудь бар, а потом в ночной клуб. Вид был бы точно такой же, зато ты бы отдохнула.

— Ночные клубы днём не работают.

Глава 15

Она проснулась, когда уже давно рассвело. День был ясным и солнечным, без единого облачка на небе. Эля спустилась в кухню и, присев за стол, принялась смотреть в окно. Однако её одиночество вскоре было нарушено пришедшей из душа Таней.

— Ты что такая грустная? Хочешь, я тебе кофе сделаю?

— А что, ты умеешь варить кофе?

— Я имела в виду растворимый.