Из жизни авантюриста. Эмиссар (сборник)

Едущий впереди человек с фонарём, отлично знающий так называемые объезды, маленькие дорожки, сделанные холопскими телегами для избежания разбитых дамб, вёз бездорожьем, песками, которые после дождя были относительно ещё вовсе неплохой дорогой. Вела она через сосновый лес, полный выбоин, корней, пней… маленьких невязких бродов. На четырёх лошадях было довольно трудно увернуться.

На повороте не внимательный возница зацепился осью о пень, кони дёрнули, ось лопнула, колесо отвалилось… и первый урядник в повете лежал на земле как самый последний из чиновников. Его злость не знала границ, ругал возницу, слугу… кричал, обещал палки, тюрьму… кнуты, Сибирь, но это всё вместе не было в состоянии исправить ось. Отчаявшийся проводник, которому досталась справедливо заслуженная часть кулаков и ругательств, желая, наверное, усмирить разъярённого, предложил отвести его в ближайшую корчёмку в лесу на Рудках, где имелся также и кузнец-цыган… который мог починить.

Таким образом, оставив людей со сломанной бричкой в лесу, полковник, рад не рад, двинулся пешком, проклиная, указанной тропкой, которая должна была привести его прямо к корчме на расстоянии пары вёрст.

Ночь очень медленно уступала первым проблескам дня… едва кое-где начинало сереть. Собственно не было это даже утро, но на прояснившемся осеннем небе взошёл месяц в последней фазе… он бледным светом немного осветил сумрак.

Задумчивый полковник, в грязном плаще, один шёл через лес, дожидаясь, скоро ли покажется эта обещанная корчёмка.

Была это – как говорил сам проводник – маленькая будка корчмара на перекрёстке, неподалёку от мазурских Рудок… но всегда хоть крыша, под которой можно притулиться, вязанка сена или соломы, и надежда найти кузнеца. Шувала в голове уже рассчитывал, не лучше было бы послать за новой бричкой и ждать её, или кнутом и деньгами ускорить починку сломанной оси.

Всё это, однако же, зависело от того, что должен был он найти в этой корчме… на маленькой боковой дорожке, среди леса, не много надеясь. На трактах нет приличных гостиниц, что же говорить про такой закуток!

И нужно было несчастье, чтобы его тут встретил этот случай!

Как обычно, когда неизвестность, гнев урядника на первую причину этих всех событий, на недостойного эмиссара, всё рос и увеличивался каждую минуту.

– Ну, ежели попадёт ко мне в руки!.. – кричал он. – За всё мне заплатит.

Он шёл с головой, переполненной самыми странными помыслами, среди иных были мысли сделать тут же в лесах облаву на беглеца, как иногда идёт на рекрута или узника, когда во мраке недалеко показалась та обещанная корчёмка.

Справник не очень был уверен, она ли, или какая постройка, так как выглядела слишком жалкой… но всё равно было это людское жилище и в маленьком его оконце уже даже светилось. Люди встали к началу дня. Из трубы поднимался густой чёрный дым.

Среди гигантских сосен стояла деревянная постройка, под соломой, щуплая, окружённая маленьким садиком, а вокруг неё ещё ниже находились хлева и пристройки. Не была это заезжая корчёмка… без сарая и ворот, очевидно, она вся состояла из одного жилого помещения, двух комнаток и сеней для коз и уток. Справник уже искал глазами поселение, кузнеца, но этого вокруг видно не было. Он немного встревожился, не заблудился ли, но в любом случае нужно было хоть расспросить.

Поэтому он постучал в дверь, думая, что закрыта, а по его стуку можно было узнать самого старшего урядника в повете, стучал в маленькую дверочку по-пански, как тот, кто имеет право не просить, но приказать себе отворить. Внутри были крики и шум, кто-то подбежал к двери, и справник узрел перед собой исхудавшего еврея в смертной рубашке, с обнажённой и обвязанной ремешками рукой, с привязанным на голове прибором для молитвы… который смотрел на него, встревоженный.

Он явно хотел прикрикнуть на прибывшего, но увидев среди мрака высокую фигуру и мундир, встревожился и замолчал.

Справник толкнул его, вошёл в избу, и на высоком пороге в низких дверях сильно ударился головой о дверную раму. Это ещё увеличило его гнев.

Корчёмная изба, в печи и камине которой как раз одновременно разожгли огонь, была маленькая, грязная и сверх всяких слов бедная. Стол едва тёсанный, лавки под стенами, кровать, колыбель, коза, разные хозяйственные вещи почти всю её занимали… трудно было в ней повернуться. Две грязные еврейки с горшками в руках и еврей, который ввёл справника, составляли всё население.

Духота и запах лука, грязи, масла, старых кожухов и чеснока… душили.

Справник схватил сперва еврея за воротник.

– Двигай к кузнецу.

Еврей стоял остолбенелый. Редко ему случалось встречаться с урядником, не понимал ни этого обхождения, ни приказа. Он начал кричать, еврейки стали ему разными голосами вторить, дети в колыбелях, проснувшиеся, раскричались так, что какое-то время ничего не было слышно, кроме шума.

Справник достал бы саблю, но, увы, в спешке оставил её в сломанной бричке.

Еврей, остыв, инстинктивно догадался, что особа, которая так смело хватала его, должно быть, имела для этого право и силу; стал покорным.