Из жизни олимпийских богов. Крониды

Но для себя незаметно склонился к одной:

«Разоблачу на пиру Олимпийцев браваду!

Будет участником этого сын мой родной!

И докажу, что достоин Тантал пантеона —

Хитростью я удивлю весь божественный мир

И потесню на Олимпе певца Аполлона,

Станет прощальным в чертогах Сипила мой пир!»

120

Боги Олимпа сошли неохотно к Танталу —

Не были с ним, как обычно, дружны и милы.

Долго ходили, грустя, по огромному залу

И не спешили возлечь за большие столы.

Распоряженья хозяин давал суетливо:

«Эй, музыканты, играйте для лучших гостей!

Вы не уступите Фебу! – сказал горделиво. —

Дивная музыка пищи прекрасной сытей!»

121

Пифос с вином в зал вкатили могучие слуги,

Кубки наполнил напитком сипильский тиран,

Лестную речь произнёс без заметной натуги,

Выпил один, поспешая исполнить свой план.

Музыка вновь заиграла, запела девица,

Взглядом провёл он по краю богатых столов,

Строго смотрели на смертного дивные лица,

Но не жалел хитрый царь для богов лестных слов:

122

«Это вино привезли для меня киприоты,

Именно там Афродита явилась на свет!

Ягоды эти – Деметры великой заботы,

В сих гесперидиях – Гелия радостный след!

Я принесу то, что сделал своими руками —

Так приготовить жаркое не сможет никто!»

Зевс в напряженье задвигал тотчас желваками —

Кажется, зря соблазнил он когда-то Плуто.

123

Вышел Тантал горделиво из тронного зала,

Крепкие двери мгновенно закрылись за ним,

Взгляд Громовержца стал сразу острее кинжала,

Так никогда не был Зевс сыновьями раним.

Ждали все боги Тантала, как парусник ветра,

Вот он принёс на подносе жаркого куски,

Первой взяла в рот кусочек богиня Деметра,

Больше никто не поднял к угощенью руки.

124

Выбежал сразу Гермес за огромные двери,

Зевс поднял руку с пылающим ярким огнём:

«Ты усомнился в провиденье нашем и вере? —

Блюдо подал, не сказав, что лежало на нём!»

«Грозный Зевес! – в зал ворвался Гермес быстроногий. —

Ты обозри, что скрывают Тантала слова!»

И посмотрели тотчас на посланника боги —

В правой руке находилась ребёнка глава…

125

Злобою вспыхнул Зевес, как две сотни вулканов,

Испепелил негодяя, вонзив сажу в пол:

«И никогда не узрят над убийцей курганов,

И не коснётся могилы ни дождь, ни Пактол!»

Дальше, по знаку великого бога Кронида,

Быстрый Гермес опрокинул жаркое в сосуд —

Рано летать малышу на просторах аида,

Будет он жив и обрадует матушку тут…

126

А из сосуда поднялся Пелоп убиенный,

Только в плече малыша не хватало куска.

Костью слоновой закрыл брешь Гефест вдохновенный,

Цветом заплата была, как пятно молока.

Долгий рассказ завершил Психопомп быстроногий:

«Требует страшное дело Тантала суда!

Да… На такое убийство способен немногий…

Знай Властелин, воля брата Зевеса тверда!

127

Он пожелал применить к нему кару такую,

Чтоб содрогнулся от страха возмездия мир!

И, чтоб, заранее зная породу людскую,

Боги всегда отвергали со смертными пир.

Слышать не хочет Зевес о неправедном сыне —

Детоубийца отцу дал жестокий урок:

Тех на земле, кто душою был склонен к гордыне,

Должен настигнуть своим наказанием рок!»

128

Скоро придумал Аид для Тантала мученья,

Чтобы стоял тот по горло в прозрачной воде,

А над убийцей повисли, качаясь, каменья,

Чтоб опасенье усилить в грядущей беде.

Вечно страдать будет гнусный преступник от жажды,

Влага уже не коснётся его лживых уст,

Ветви с плодами повиснут над ним не однажды,

Но до скончанья веков жадный рот будет пуст!

129

Вечны мученья для грань преступившего сына —

Зевс не желает прощенья убийце-лгуну!

Очень ужасна для глаза такая картина,

Но не дано искупить негодяю вину!

Первый обман Сизифа

130

Траур объявлен был Главком в Коринфе богатом —

Грозный властитель покинул сверкающий мир.

Отягощённый несчастьями внуков и златом

Дух старика улетел на последний свой пир.

Много могли бы поведать о нём царедворцы,

Но угнетал их пред властью правителя страх.

Много писали о славном царе мифотворцы,

Но лучше знает о нём бог, развеявший прах…

131

Тяжкие тучи повисли над дивной Элладой,

Сына Эола оплакивал мощный Борей,

Город Коринф был охвачен промозглой прохладой,

Ветер в печали срывал корабли с якорей…

Грозный Аид восседал на сверкающем троне,

Рядом с красавцем Кронидом сидела жена.

Воспоминанья свои он вещал Персефоне,

Слушала их вместе с нею земли тишина.

132

В зал Властелина вошёл Психопомп осторожно:

«Дядя, я царскую душу доставил сюда!»

«Я рассужу, мой племянник, её непреложно,

Только поведай мне, много ль принёс он вреда?»

«Здесь вам известный беглец из подземного царства,

В жизни был мудр, изворотлив и слишком спесив,

Он никогда не чурался ни лжи, ни коварства —

Это сын бога Эола, бесчестный Сизиф!»

133

«Ах, это лгун, что пленил смертоносца Таната? —

Можно наказывать было его без суда!

К нам, в подземелье, спустился Сизиф поздновато,

Только прощенья не вымолит он без труда!»

«Но, справедливый Аид, я большим интересом

Слушать согласна о смертном властителе сказ!

Дай перекинуться словом с весёлым Гермесом!» —

Так Персефона рекла, не сводя с мужа глаз.

134

Муж в знак согласья с супругой сомкнул вмиг ресницы,

Так он яснее провидел плохие дела,

Не занимал он судами вниманье царицы —

Больше, чем власть, ей земля под луною мила.