Из жизни Олимпийских богов. Зевсиды

Перебегая к другим, незнакомым стадам.

124

Плакала дева, глаза на бегу утирая,

Ей без отца не хотелось остаться одной.

Майра промчалась по лесу до самого края,

И заскулила вдали под высокой сосной.

Дочь подошла к одинокому дереву ближе,

Свежую землю узрила у мощных корней,

С вечера там находился Икарий недвижен,

Сверху заваленный россыпью мелких камней.

125

Вскрикнула дева: «О, Зевс, в чём же я виновата,

Как без отца жить отныне в несчастиях мне?»

Слишком страшна Эригоне казалась утрата —

Пояс свила и повесилась дочь на сосне…

Верная Майра завыла сильнее волчицы,

Бросилась с берега прямо в глубокий поток,

Жить не хотела она без хозяйки-девицы,

Этот поток оказался для псицы глубок…

126

Так возмутило Зевсида сие преступленье,

Что он наслал на Афины божественный гнев —

Пало мгновенно на женщин столичных затменье,

Много повесилось в городе трепетных дев.

В ужасе в Дельфы гонца отрядили Афины,

Чтоб получить поясненье от пифий седых.

Знать пожелал повелитель безумства причины —

Из-за чего гибло много девиц молодых.

127

«Ты отнесись с пониманьем к божественной каре —

Молвила старая пифия громко послу. —

Сгублен пастух ваш друзьями в сильнейшем угаре,

И наказанье пришло по свершённому злу!

Срочно найдите виновных, казните презренных,

Что совершили убийство без явной вины,

Ждёт от архонтов Дионис даров неизменных —

Будут Афины Зевсидом тогда прощены!»

128

С острова Кеос вернули злодеев в столицу,

Не избежали преступники тягостных пут.

«Смертная кара вам всем за отца и девицу!» —

Вынес убийцам такой приговор высший суд.

Добрый Икарий и дочь пастуха Эригона

Помещены вместе с Майрой в обитель для звёзд.

Светят теперь по ночам в темноте с небосклона

И Волопас, и прекрасная Дева и Пёс…

Разбойники

129

Дивное небо сверкало лазурной жарою,

Крупные волны ласкали прибрежный гранит,

Гнал суховей корабли в величавую Трою,

С низкого брега следил за судами Зевсид:

«В каждой галере есть пифос с вином виноградным,

В плаванье трудном оно веселит моряков

И одарит в жгучий зной ароматом прохладным,

И переводчиком станет со всех языков!

130

Надо к вину относиться всегда, как к лекарству

От неуёмной печали и грусти земной —

Но пития непомерность приводит к коварству —

Платят иные за пьянство высокой ценой.

Жаль, не становится плата для многих уроком,

Страсть к потребленью вина направляет к беде…

И назовут мудрецы мой напиток пороком,

Примесью тайного яда в хрустальной воде!»

131

Он обратил на галеру внезапно вниманье:

Парус надутый гнал судно большое к нему,

Кто-то кричал там тревожно, как к Зевсу воззванье:

«К берегу правь, сохраняя от рифов корму!»

«Ради юнца мы погубим прекрасное судно!

Разве не видишь торчащих из моря камней?

К берегу здесь приставать, капитан, безрассудно!»

«Кормчий, работай! Встречались шторма побуйней!

132

Или не видишь юнца, что прекраснее бога?

После продажи раба станешь, кормчий, богат!

Ты подгони судно к брегу, осталось немного,

Там мы захватим его!» – крикнул главный пират.

С лёгкой улыбкой смотрел бог на их атрибуты,

Сопротивленья не стал он оказывать им,

Ловко надели пираты на юношу путы,

С ним на корабль поспешили один за другим.

133

Кормчий заметил, как сильно осело их судно,

Но промолчал, не вступая ни с кем в разговор,

Стал наблюдать за делами пиратов подспудно,

Молча направив галеру к проливу Босфор.

Справа за Троей виднелась высокая Ида,

Склоны которой украсили рощи дубов…

К мачте высокой враги привязали Зевсида,

Старший промолвил: «Он стоит, как сотня рабов!»

134

Встал капитан перед богом и молвил глумливо:

«Был ты свободен, красив, родовит и богат.

Знай, что теперь ты не станешь гулять горделиво,

Будешь обглоданной косточке с голоду рад!

Многих, подобных тебе, мы пленили на бреге,

Продали их в дальних странах, как ценный товар!

Жил ты до этого в счастье, достатке и неге?

Мы же тебя отвезём на восточный базар!

135

Обруч наденет хозяин на стройную шею,

Станешь в ошейнике жить, словно барс или пёс.

Живо отбрось о спасенье любую затею,

Ты не добьёшься свободы фонтаном из слёз!»

Юноша брови густые нахмурил сурово,

Путы упали, как мёртвые змеи, с него:

«Ты, капитан, не хотел поразмыслить толково,

Значит, не стоит злодейская жизнь ничего!»

136

Кормчий вскричал: «Капитан, устрашись поскорее!

Юноша этот не прост, он похож на богов!

Остерегись! Будь сейчас хоть немного мудрее,

Знай, что от смерти находишься в паре шагов!»

Вдруг заструилось вино под ногами пиратов,

И разлился над волнами цветов аромат

И появилась лоза вместо толстых канатов,

Весла плющом обросли, как заброшенный сад.

137

Яростный лев вместо пленника встал, свирепея,

Бросился зверь на разбойника, словно на лань,

Вырвал безжалостно душу из тела злодея,

Тем отдавая Аиду угодную дань.

Смерть за бортом предпочли остальные пираты,

Но не прервал винодел их печальные дни:

Прыгали в море разбойники, страхом объяты,

И на лету превращались в дельфинов они.

138

В ужасе кормчий упал перед львом на колени,

Юноша принял свой облик и молвил ему:

«Я позабыл о своём неудавшемся плене,

И за него не отмщу лишь тебе одному.

Знай, я – Дионис, сын Зевса и девы-Семелы,

К берегу судно скорей направляй, мореход.