Изборник. Памятники литературы Древней Руси

Святополкъ же сде в Киев по отци своемь, и созва кыяны и нача имние имь даяти, а они приимаху, и не б сердце ихъ с нимь, яко братья ихъ быша с Борисомъ. Борису же возвратившюся с воины, не обртшю печенгъ, всть приде ему, яко «Отець ти умерлъ». И плакася по отци велми, любимъ бо б отцемь паче всих, и ста на Алт, пришедъ. Рша ему дружина отня: «Се дружина у тебе отня и вои. Поиди, сяди в Кыев на стол отн». Онъ же рече: «Не буди то — мн вьзняти рукы на брата на старйшаго: аще отець ми умре, то сй ми будеть вь отца мсто». И се слышавше вои и разиидошася от него. Борисъ же стояше съ отрокы своими. Святополкь же исполнися безакония, Каиновъ смыслъ приимъ, посылая к Борису, глаголя, яко «С тобою хощю любовь имти и к отню ти придамъ», льстя под нимь, како бы погубити. Святополкъ же приде нощью к Вышегороду и отай призва Путшю и вышегородьскыя боярьц, и рече имъ: «Прияете ли мн всимъ сердцемь?». И рече Путьша: «Можемь головы сво с вышегородци положити». Он же рче имъ: «Не повдите никомуже, шедше, убийте брата моего Бориса». Они же вьскор общашася ему створити се. О сяковыхъ бо Соломонъ рече: «Скоры суть бес правды прольяти кровь. Сбирають соб злая. Ти бо обьщаются крови. Сихъ путье суть скончевающе безаконие, нечестьемь бо свою душю емлють».[308] Послании же придоша нощью, и подъступиша ближе, и слышаша блаженаго Бориса, поюща заутренюю — повдаша бо ему, яко хотять тя погубити. И, вьставъ, нача пти, глаголя: «Господи! Что ся умножиша стужающии ми. Вьстають на мя мнози»,[309] и пакы: «Яко стрлы твоя уньзоша во мн, яко азъ на раны готовъ, и болзнь моя предо мною есть»,[310] и пакы глаголаше: «Господи! Услыши молитву мою, и не вниди в судъ с рабомъ твоимъ, яко не оправдиться предъ тобою всякъ живый, яко погна врагь душю мою».[311] И кончавь ексапсалмы[312] и, видивь, яко послании суть погубить его, и нача пти псальтырь, глаголя, яко «Обыидоша мя унци тучни. И сборъ злобныхъ осде мя. Господи, Боже мой, на тя уповахъ, и спаси мя, и от всихъ гонящихъ избави мя».[313] По сем же нача канунъ пти. Тако вь заутрьню, помолися, зря на икону, глаголя, на образъ владычень: «Господи Иисусе Христе! Иже симь образомъ явися на земли спасения ради нашего, изволивый своею волею пригвоздити руци свои на крест, и приемь страсть грхъ ради нашихъ, тако и мене сподоби прияти страсть. Се же не от противныхъ приимаю, но от брата своего, и не створи ему, Господи, в семь грха». И помолившюся ему, и вьзлеже на одр своемь. И се нападоша на нь, акы зврье дивии около шатра, и насунуша и копьи, и прободоша Бориса и слугу его, падша на немь, прободоша с нимь. Б бо сь любимъ Борисомъ. Бяше бо отрокъ сь родомъ угринъ, именемь Георгий, егоже любляше повелику Борисъ; б бо възложи на нь гривьну злату, в нейже предстояше ему. Избиша же отрокы многы Борисовы. Георгиеви же, не могуще сняти вборз гривны сь ши, и ускънуша главу его и тако сняша гривну ту, а главу отвргъше прочь, тмже не обртоша послже тла его вь трупьи. Бориса же убивше, оканьнии, увртвше и в шатеръ, и вьзложиша и на кола, повезоша и, еще дыщющу ему. И увидивьше се, оканьный Святополкъ, и яко еще ему дышющу, и посла два варяга приконьчевати его. Онма же пришедшима и видившема, яко еще ему живу сущю, и единъ ею извлекъ мечь и проньзе `u кь сердцю. И тако скончася блаженый Борисъ, приимь внць от Христа Бога с правдными, причтеся сь пророкы и съ апостолы, и с лики мученичьскыми въдворяяся, Авраму на лон почивая, видя неизречьньную радость, вьспвая съ ангелы и веселяся с ликы святыхъ. И положиша тло его, принесоша и отай Вышегороду, вь церкви святаго Василия. Оканьнии же убийци придоша кь Святополку, аки хвалу имуще, безаконьници. Суть же имена симъ законопреступникомъ: Путьша, Талець, Еловичь, Ляшько, отець же ихъ сотона. Сици бо слугы бси бывають: бси бо на зло посылаеми бывають, а ангели на благое слеми бывают. Ангелъ бо и человку зла не створяет, но благое мыслить ему всегда; пакы же крестьяномъ помагають и заступають от супротивнаго врага. А бси на злое всегда ловять, завидяще ему, понеже видять человка Богомъ почьщена, и завидяще ему, и на зло слеми скори суть. Рече бо: «Кто идеть прельстити Ахава?» И рече бсъ: «Се азъ иду».[314] Золъ человкъ тщиться на злое, не хужьши есть бса, бси бо бояться Бога, а золъ человкъ ни Бога ся боить, ни человкъ стыдиться; бси бо креста Господня бояться, а золъ человкъ ни креста боиться. Тмже и Давидъ глаголаше: «Аще воистину убо право глаголите, право судите, сынови человчстии, ибо вь сердди длаете безаконие, на земли неправду рукы ваша сплтають учюжени быша гршници от ложеснъ, заблудиша от чрева, глаголюща лжю, ярость ихъ по образу <…> змиину».[315]