Избранная лирика

На исходе северное лето —
по десятку видимых примет.
Весь одет в парной туман рассвета
август —
хлебосол и густоед.

Осень, ветровая и рябая,

явится, немного переждя,
по сгоревшим листьям барабаня
нахлыстом ядрёного дождя.

Я пока ещё в неё не верю.

Всей упрямой силой естества
на последнем солнце огневеет
яркая, чеканная листва.

Как грибник

заправского закала,
туесок подвесив лубяной,
ты идёшь
и, чтобы не мешало,
солнце оставляешь за спиной.

На плече покатого оврага,

что колючим ельником порос,
рыжиков оранжевых ватага
в бусинах невысушенных рос.

В войлоке багульника окреп он,

словно ярким солнцем обожжён,
подосиновик, тугой, как репа,
хрустнет под охотничьим ножом.

Не ленись почаще нагибаться —

на тебя глядит со всех сторон
обложное русское богатство
леса удивительных даров.

Говорят у нас —

и это правда —
хоть кого возьмёт она в полон,
та земля,
что щедрою наградой
отмечает каждый твой поклон.

* Жухлый лист с оголённой крушины... *

Жухлый лист с оголённой крушины
в коченеющих пальцах зажав,
ты увидишь —
дожди потушили
беспокойный осенний пожар.

И не то чтобы грусть

или жалость, —
не могу равнодушно смотреть,
как к садовой решётке прижалась
палых листьев холодная медь.

Это всё,

что осталось от лета,
бушевавшего только вчера.
И печальную осень в букеты
собирает, смеясь, детвора.

Сад стоит,

под ветрами и стужей
потемневший, сквозной и нагой.
И мальчишка хрустящую лужу
с нетерпением тронет ногой.

* Как бы грозя какой бедой... *

Как бы грозя какой бедой,
седые ели машут лапами.
Падучей сонною звездой
ночное небо процарапано.

А над дорожною судьбой

луны источенное лезвие.
И мы опять вдвоём с тобой,
ночная спутница-поэзия.

Просёлком вытоптанных чувств

бредём, дорогой озабочены...
И нас зимы капустный хруст
сопровождает у обочины.

* Нас вниманьем дарили... *

Нас вниманьем дарили,
поощряли кивком.
Нам в глаза говорили,
что пойдём далеко.
Нам друзья толковали,
закусив удила,
голубыми словами
про большие дела.
А потом, на вокзале,
жали руки друзья...

И сбылось предсказанье

так, что лучше нельзя.
Подпоясанный туго,
с захребетным мешком,
до Полярного круга
доходил я пешком.
Север бродит по коже...
Редколесье, пурга,
бледный ягель, похожий
на оленьи рога.
Годы — необратимы,
но, живя на бегу,
вас, мои побратимы,
я забыть не могу.

О каменья расколот,

в мёрзлой каше воды
зимовал наш плашкоут
в двух шагах от беды.
Ничего не забыло
сердце в трудном пути.
Все, что было, то было,
все, что ждёт — впереди.
Люди верно решили,
что судьба нам дала
и дороги большие,
и большие дела.

* Это было на речке Кулой *