Читаем Избранное полностью

Избранное

НАТЮРМОРТ СО СЛЕЗАМИ И КРОВЬЮ

Бегло, тремя штрихами,и в кровь перо обмакнуть,чтобы образ, теряющийся в дыму,подымился еще чуть-чуть…Пять человек сиделокогда-то вокруг стола.Как странно: лицо одного из нихскрывает густая мгла.Ведь это я сам — за мглою!А может, все было сном?Вихри, еще далекие,ломились в призрачный дом…В узкой и длинной комнатецвет обоев поблек.Старушка сидела в креслеи вязала чулок.Читал пожилой мужчина,думая про свое.Отцветшая женщина гладилавыцветшее белье.О деньгах кудрявый юношамечтал — только где ж они?А пятый — я — сидел и молчал,чураясь своей родни.И все, когда било десять,вставали и шли спать,желая «спокойной ночи»,не желая друг друга знать.Ведь каждому снилось что-то,что снится не в первый раз;касался зеленый месяцзеленых закрытых глаз.Лишь пятый — маялся долгои был ото сна далек,вслушиваясь в безутешноедыхание четырех.Он думал: на что надеясь,каждый из них живетбезрадостной жизнью, полноймелких смешных забот?Родители, брат — кто в миреближе ему, родней —и дальше, чем эти троес повадкой немых теней?..Они в облаках витали —а в мире все шло кувырком —и погибли безропотно,как только грянул гром.А пятому посчастливилось:чудом выстоял он…Порою ему казалось,что слышит он тихий стон.Он вслушивался: почудилось.Никто его не звал.Шел этот звук из горьких мук,из страхов ночных вставал.Он их искал в потемках.А чуть забывался сном —в узкой и длинной комнатесидели они за столом.Зола остывала в печке.Били часы опять.Но с десятым ударомони не спешили вставать,а только бледнели… Стрелкаползла на часах стенных.Он звал их — они не слышали.Проснувшись — не видел их.Потом они сны покинулии не вернулись вновь.Но не потому, что меньшестала его любовь.Не потому, что близкихзабыл он черствой душой…Просто печали зимниесмывает вешней водой…

Перевод В. Топорова.

УВЕРТЮРА

Каждый кустик и стебелек,песчинку каждую в сердце сберег,каждый камень мой.Сны, которыми я живу,пути, что лежат предо мной наяву,все ведут домой.Когда мне выпал изгнанья удел,зловещий колокол не гудел —как верил я в добро!Я время свое не стал отпевать,я знал, что будет он танцевать,отважный Фигаро!Когда он слезы в груди скрывал,когда рыдания подавлял,ненависть жгла его:он свой менуэт танцевал в такт,пока не настал последний акт —возмездия торжество!Как ловко шпагой орудует он!И пал интриган, и мошенник сражен —о, жалкие фигуры!Сердце, довольно тебе бушевать!Что это? Начали скрипки играть?Это уже увертюра?

Перевод Н. Локшиной.