Избранное

Раздел колхозов и совхозов на земельные и имущественные паи выявил прямо-таки страшную картину – малоземелье и нищенство сегодняшнего крестьянина. Оказалось, что имеет-то он всего-навсего с десяток гектаров земли, 1/6 трактора и 1/20 комбайна. Начинать с таким скарбом хозяйствовать – значит возвратиться к временам Ивана Грозного.

Фермерство, возникшее на изломах нашего сельского хозяйства, вообще-то могло бы прижиться ненасильственно и безболезненно, если бы опиралось с самого начала на реальную базу. А таковой у нас были личные и подсобные хозяйства, Вот они-то через постепенное прирастание собственности за счет тех же колхозов и совхозов и стали бы источником саморазвития фермера.

Как известно, начавшаяся уже и грядущая массовая безработица в городах ударила сильнее всего по «недавнему горожанину» – бывшему селянину. Лучше бы всего ему вернуться обратно в деревню. И плохо ли, если бы возвратился он не во чисто поле, а в родное гнездовье, на родительское подворье. Вот семя, из которого со временем выросло бы могучее древо.

Повторю еще раз: крестьянство должно быть потомственным. И настоящего фермера выпестует только совместная работа, как минимум, трех поколений в одной семье. Сегодняшний же горе-фермер-тип довольно разношерстный, не сформировавшийся, он больше, как бы это сказать, придуман, что ли. Отсюда и завышенные социальные ожидания и нетерпимость к нему.

Мне очень импонируют исследования Пыталовской лаборатории Аграрного института, действующей под эгидой Академии сельскохозяйственных наук, которая рассматривает фермера как человека, занятого предпринимательством в области сельского хозяйства, базирующегося на таких постулатах, как частная собственность, частный интерес. И это вовсе не значит, как почему-то решило наше «многоумное» нынешнее руководство страной, что человеку, ставшему фермером, не надо помогать. Нужно, как это делают в странах, на которые молятся нынешние наши реформаторы. Помогать – и никаких. А как? Взять то же кредитование. Оно должно, конечно же, осуществляться без Аккоровских жуликов-посредников и поэтапно, стимулировать создание той же крепкой крестьянской семьи, помогать ей стать товаропроизводителем.

Разумеется, о первичном обустройстве фермера за государственный счет и спорить не хочется. Без землеустройства, водоснабжения, электрификации, подъездных путей он, возможно, и обеспечит собственное выживание, но никого другого не накормит. Страхи, что фермер «прогорит», надо оставить… В любом случае ту же дорогу, электростанцию он не заберет с собой.

Увы! Помчавшись на вороных к цели, определенной декларативными указами Президента и такими же постановлениями Правительства, ввергнув в пучину нелегкого сельского бытия мало чего порою смыслящих в земледельческом труде доверчивых людей, власти и сотой доли не сделали того, что надо бы дать человеку, решившемуся взвалить на себя заботу о прокорме страны. Дескать, жил же крестьянин без особой государственной поддержки в царское время.

Вот тут-то следует сказать: время было не то. И крестьянин – не тот. Мой дед, потомственный, знающий, умелый земледелец, работал так, что односельчане про него говорили: «Под шапкой спит». Да и семья у него была, что колхоз, – шесть сынов и три дочери. Тогда единоличник тоже не выживал. Потому-то и были многочисленны крестьянские семьи, бездетность являлась величайшим несчастьем. Ну и, само собой, никакой властвующий режим не додумался до того, чтобы при повышении цен на сельхозпродукцию в 90 раз (как это произошло сейчас) стоимость техники для села увеличить в 520 раз, а кредиты выдавать (тут даже слово «кабальные» звучит ласково) под 200 с лишним процентов.